Рука герцога и другие истории - [30]

— Ладно! За дело!

Каким именно делом он собрался заняться, так и осталось неизвестным. Полог шатра разошелся, пропуская брата герцога — Ханса. Герцог взял его в поход смотреть за лошадьми, объяснив дознавателям это еще и тем, что в окружении большей части его дружины, дурачок будет в большей безопасности. Мерино с Бельком и не думали возражать, правда, старались держаться от словоохотливого конюха подальше. Делать это было довольно сложно, потому как непосредственность Ханса, вкупе с его родственными отношениями с владетелем Тайлти, позволяли ему бродить где угодно. Вот как сейчас.

— Гетц, — начал Ханс с озабоченным видом. — А ячменя ты брал для коняшек?

Мерино едва не прыснул, с трудом, но сохранил серьезное выражение лица. На миг он представив себе, как при сборах в поход, закованный в свою полную броню и с опущенным забралом, Гетц фон Волфсбург, тащит к телеге мешок с ячменем, что бы порадовать младшего братца.

— Ханс! — рявкнул герцог раздраженно, но тут же привычно сбавил тон и начал говорить медленно и спокойно. — Ханс, я уже объяснял тебе, кто занимается снабжением.

— Курт Мельник?

— Верно! Давай, иди к обозу и найди его.

— А! — обрадовался Троттель. — Я просто забыл! Хорошо! Прости меня, пожалуйста.

И дурачок сделал пару шагов на встречу к Гетцу, явно намереваясь его обнять. Тот, угадав его намерение, выставил перед собой левую руку, останавливая этот привычный для дурачка порыв.

За спиной герцога, в двух шагах за левым его плечом, в воздухе стали проявляться фигуры двух мужчин: одетого в простую одежду средних лет мужчину с короткой седой бородой, и смуглого дикаря в кольчуге и широких штанах, держащего в каждой руке по короткому кинжалу. Оба мужчины стояли спокойно, даже расслабленно, явно не планируя нападать. Даже кажется беседовали друг с другом: губы их шевелились, но слов не было слышно.

— А это кто? — удивленно проговорил Ханс глядя за спину брата на возникших из воздуха незнакомцев. Те с удивлением посмотрели на конюха, с неменьшим удивлением перевели глаза на остальных людей в шатре. И в глазах этих: бледно-зеленых седобородого и черных дикаря, стало появляться понимание, что их видят. Причем, видят все. Тогда как видеть не должны!

На удар сердца в шатре повисло молчание, во время которого находящиеся смотрели друг на друга в ошеломлении.

— Как это? — изумленно вымолвил мужчина и на этот раз его голос услышали все. Руки его поползли вверх.

— Колдун! — рявкнул герцог.

Мерино потянулся к тесаку на поясе.

Бельк рванул с места и врезался подобно пушечному ядру в седобородого, подминая его под себя.

Дикарь взмахнул рукой и один из его ножей, жалобно звякнув, отскочил от брони фон Вольфсбурга.

Заверещал на одной протяжной ноте дурачок Ханс, по бабьи приложив руки к лицу.

Мерино извлек тесак и кинулся на смуглокожего убийцу.

Опережая его, Гетц скользнул к нему длинным шагом и, с быстротой, которую сложно заподозрить в человеке в тяжелой броне, ударил его правой рукой в голову.

Бельк сильно стукнул лежащего колдуна в челюсть.

Дикарь мешком повалился на земляной пол.

Бельк перевернул потерявшего сознание пленного на живот и завел ему руки за спину.

— Заткнись, немедленно! — заорал герцог и вопль Ханса резко оборвался, словно дурачка окунули в бочку с водой.

Разлетелся полог шатра и внутрь вбежали двое караульных с мечами наголо.

— Ненавижу магию! — зло каркнул Гетц и пнул мертвое тело дикаря, которому его выполненный в виде железной руки протез, проломил висок. — Что это сейчас было?!

Караульные стояли в недоумении, чуть опустив мечи. Они, верно, приняли вопрос своего господина не за риторический, и теперь пытались сообразить как на него отвечать.

— Вероятно, ваша милость, колдун отвел глаза и проник в ваш шатер, — ответил Мерино, у которого ощутимо подрагивали руки и от этого никак не получалось убрать в ножны свой тесак. Когда в очередной раз эта попытка провалилась, он, мысленно сплюнул и просто опустил руку с оружием.

При слове "колдун" караульные сделали маленький шажок назад и сотворили охраняющие от зла знаки.

— Это я понял! — рыкнул фон Вольфсбург, понемногу успокаиваясь. — Ждали, пока я останусь один, после чего прирезали бы, как хряка! Демоны, мать их! Вышли наружу! Никого не пускать и не трепаться!

Последняя фраза герцога относилась к караульным, которые, как заметил Мерино, приказ выполнили с удовольствием. Когда полог за ними опустился, Гетц спросил тоном значительно менее громким.

— А почему мы их увидели?

Ответил Бельк, закончивший вязать колдуна его и своим поясом. Сделал он это с каким-то знанием дела, отдельно связав кисти и локти пленника.

— Бодхар. — сказал он, выпрямляясь. — Кто-то из нас тут — бодхар. Скорее всего — он.

И палец северянина указал на стоящего столбом и до сих пор прижимающего ладони к испуганному лицу Ханса. Мерино мысленно перевел слово со скафильского и согласно кивнул. Случившееся можно было объяснить только так.

— Какой, к хренам, еще бодхар! — герцог бросил взгляд на своего брата, мотнул головой, будто отгоняя какую то мысль и шагнул к нему. Осторожно обнял его за плечи, привлек к нагруднику и заговорил тихо и успокаивающе: — Тихо, тихо, братик! Тихо, малыш! Все хорошо! Плохих людей победили! Никто тебя не обидит. Я здесь.