Рука герцога и другие истории - [19]

Фон Вольфсбург обвел вокруг рукой в перчатке и хмыкнул.

— Знал бы на что я соглашаюсь, бежал бы от герцогского титула как монашка от демона! Нет, я конечно знал, что в герцогстве бардак, сам, знаете ли, немало способствовал тому, но не предполагал, что настолько. Начал по примеру нашего императора натягивать удила особо строптивым местным аристократам, получил парочку мятежей и полностью перерезанные торговые пути. Затеял с ними переговоры — едва сумел бежать с места встречи. Попробовал собрать их в совет, по примеру имперского магистерия[4] — получил полноценную войну и разделение провинции на три лагеря. Дворяне из первого, как ни странно, бароны, подобно мне недавнему, поддерживают меня во всем, поскольку тоже хотят порядка на своей земле. Второй лагерь — это люди, которые были в фаворе у прежнего герцога и для которых барон-разбойник в герцогской короне — как кость в горле. Ну а третий лагерь... Эти трусливые псы просто сидят и ждут кто кого перерубит, чтобы присоединиться к победителю. За деньги, однако, могут дать своих людей. Как мне, так и моим врагам!

Герцог замолчал, посмотрел на опустевшую бутылку с укоризной, поднялся и пошел к столу за другой.

— Вот так тут обстоят дела, господа дознаватели второго ранга.

— Простите, господин герцог, — подал голос Мерино. — Для чего именно? Просто из вашего рассказа понятно, что у вас имеются некоторые... кхм... трудности, понятно почему эти трудности возникли, но совершенно не ясно, чем в их разрешении могут помочь два дознавателя не самого высокого ранга? Нам, видите ли, было направлено короткое письмо голубиной почтой. Всего-то там и сказано, что нас снимают с текущего задания и отправляют к вам. А вы все уже и объясните.

Герцог покивал, словно и не ждал другого ответа от Мерино, решительно поставил бутыль на стол и направился к двери, бросив через плечо:

— Следуйте за мной.

На улице фон Вольфсбург направился к отдельно стоящему строению, который по виду больше всего походил на погреб. Такие есть во дворе у каждого зажиточного селянина: сруб, по самую крышу углубленный в землю, а сама крыша покрыта дерном. У входа обнаружился еще один караульный, который при виде своего начальства не вытянулся во фрунт (чего Мерино, признаться ожидал), а лишь кивнул герцогу и отступил в сторону. Тот без предисловий согнулся и нырнул внутрь. Дознаватели переглянувшись, последовали за ним.

Это погреб и оказался. Или даже ледник. Поскольку после летнего тепла стылый холод, коснувшийся их рук и лиц, составил весьма резкий контраст. Широкий коридор с комнатками-отнорками заполненными провизией, плавно уходил вниз, тускло освещаемый лишь фонарем, который нес герцог — видимо взял его сразу на входе. Шагов через десять последовал поворот, за которым обнаружилась крепкая дверь без замка и засова. Ее назначение, видимо заключалось в удерживании холода. Фон Вольфсбург открыл ее и осветил небольшую комнатку с покрытой льдистыми кристалликами стенами и голым земляным полом. На котором лежали три раздетых догола окоченевших мертвеца.

— Собственно... — герцог шагнул внутрь, дождался пока войдут Мерино с Бельком, и закрыл дверь. — Эти парни пытались убить меня чуть меньше триды назад. Их было пятеро, но двоим удалось уйти от моих людей. Эти твари убили пятерых моих солдатов во сне, а еще с четверых — в драке! И дрались они, я вам скажу господа дознаватели, словно одержимые!

— Напали ночью? — уточнил Мерино.

— Ну конечно ночью, Лик! — оказывается фон Вольфсбург отлично запомнил их имена. — Когда еще, драть, пятеро могут напасть на лагерь, в котором несколько десятков вооруженных риттеров[5]!

Голос герцога клокотал от сдерживаемой ярости. Для него, видимо, было невыносимо признавать, что пятеро неизвестных уложили в землю девять его людей, а он взыскал за это смертью только с троих.

Бельк, не говоря ни слова, присел над одним из мертвецов и стал его внимательно осматривать. Мерино тоже разглядывал тела, отмечая не слишком атлетическое их сложение, невысокий рост и непривычного цвета кожу: глубокого бронзового оттенка, какой бывает у загорелых на своих полях селян. Даже еще темнее.

— Не местные. — проговорил Бельк снизу. — Димаутриане?

— Я таких не видел раньше. — ответил герцог. — Один из моих риттеров раньше воевал в Диамуте, говорит, что похожи. Только в отличии от тех дикарей, одетых в юбки из листьев, с которыми ему довелось сражаться, эти были снаряжены получше. Хорошие кольчуги, клинки, пистоли.

— И что эти язычники делают здесь? — подал голос Мерино.

— Это хороший вопрос, господин дознаватель! — усмехнулся фон Вольфсбург. В неверном свете маслянного фонаря это выглядело довольно устрашающе. — А второй хороший вопрос: что за клейма у них на левых плечах?

Бельк повернул одно из тел, демонстрируя для Мерино выжженый на плече мертвеца знак размером с ладонь: ромб, с заключенным внутри глазом. Клеймо это поставили много лет назад — ожоги уже давно зарубцевались, превратившись рисунок из тонких белых лилий. Мерино такого знака видеть раньше не доводилось, да и не в традициях Империи таким образом метить людей. Он некоторое время разглядывал клеймо в дрожащем свете фонаря, затем повернул голову к герцогу.