Рука бога Му-га-ша - [12]

Фельетон заканчивался восклицанием:

«Франции нужен Шерлок Холмс!»

В баре «Носорог» тоже толковали об убийстве.

Спрашивали мнение Минюи.

Тот скалил свои белые, как сахар, зубы, но глаза его не были веселы.

Вообще негр проявлял какое-то непонятное волнение.

Острили, что он влюблен в одну из посетительниц ресторана, в знаменитую марсельскую красавицу, прозванную Чайкой.

Однажды вечерком в «Носороге» собралась теплая компания и заняла столик в углу. Это были молодые врачи, которым всегда Минюи прислуживал сам. Такой почет он оказывал лишь постоянным посетителям.

Молодые врачи шутили что-то по поводу анатомии поданной курицы, они уверяли, что у нее аппендицит.

Минюи скалил зубы, держа в своих черных руках большой поднос с десертом.

— Смотрите-ка, господин Минюи, — произнес один из врачей, кивая на вход. — Чайка прилетела.

Негр обернулся, но вместо Чайки увидал бритого человека, очень хорошо одетого, с трубкой в зубах.

— Я пошутил, Минюи, ее нет.

Другой молодой врач между тем внимательно разглядывал вошедшего.

— Те-те-те! — произнес он. — Да ведь это сыщик Рекло!

В этот миг Минюи перекувырнул свой поднос с десертом.

Лакеи подбежали собирать осколки.

Молодые врачи хохотали, как сумасшедшие, глядя, как негр стряхивает со своих колен остатки компота.

Все обернулись на звон разбитой посуды. Знаменитый сыщик усмехнулся, ибо кто-то сказал:

— Шарля Рекло встречают со звоном.

А другой шутник заметил:

— Очевидно, скоро рассвет… Минюи превратился в сумерки.

Все рассмеялись, ибо лицо у негра было действительно какого-то неопределенного сероватого цвета.

Шарль Рекло, который был учен, как сатана, сказал попивая коньяк:

— Это он побледнел. В тех случаях, когда белые бледнеют, негры сереют.

Молодой врач, слышавший это замечание, покачал головой.

— Ну и скупердяй Минюи, побледнеть из-за разбитой посуды.

Шарль Рекло только улыбался, читая по утрам газеты.

Он действительно очень внимательно изучал коллекцию Лактьера. Ему доставляло большое удовольствие с каталогом в руках рыться в этих стеклянных шкафах.

Каталог был написан самим Лактьером в тетради с сафьяновым переплетом.

Всего было около пяти тысяч предметов, из которых многие могли показаться интересными не только ученому знатоку, но и всякому простому смертному.

Были тут двенадцать резных шаров из слоновой кости, причем каждый шар был вложен в другой, а выпилены они были все из одного куска. Тонкой иголкой можно было даже вертеть шары. В каталоге было сказано, что над выпиливанием этой безделушки трудились три поколения буддийских монахов. Эту религиозную игрушку Лактьер привез из Калькутты.

Но в Индии Лактьер был всего один раз.

Большую часть коллекции, как уже было сказано, составляли предметы домашнего обихода африканских негрских племен.

Интересен был нож, выточенный из камня, но такой острый, что им можно было чинить карандаш. Различных ожерелий было штук двести. Были тут ожерелья из разноцветных ракушек, которые носят туземцы на шее. Число ракушек соответствует числу прожитых лет. На одном ожерельи Рекло насчитал 128 ракушек.

Глиняная и тыквенная посуда была груба, но очень своеобразно раскрашена. Впрочем, посуда мало заинтересовала Рекло. Он долго рассматривал череп, просверленный в десяти местах словно буравчиком. В каталоге имелась приписка:

«Дырочки на черепе были просверлены еще при жизни его обладателя. Особый вид пытки. Просверливают одну дырочку каждый час».

Рекло с отвращением отложил череп.

Не меньшее содрогание вызвала в нем длинная толстая струна — высохшая жила.

«Эта жила, — сказано было в каталоге, — была вымотана при мне из живого еще человека».

— Однако у господина Лактьера были крепкие нервы, — пробормотал сыщик, переходя к отделу оружия.

Тут были всевозможные луки и стрелы, мечи, копья, древние кремневые мушкеты с раструбом в конце дула.

На некоторых стрелах были билетики с изображением черепа. Рекло прочел в каталоге, что наконечник их отравлен.

«Яд этот убивает почти мгновенно и противоядие против него неизвестно».

Сыщик поспешил отдернуть руку.

Понравилась ему трубочка с длинными костяными иголками.

Иголки, по-видимому, вкладывались в трубочку, а затем выдувались из нее.

На этих иголках тоже было изображение черепа.

Рекло удивился, увидав браунинг. Он заглянул в каталог.

«Револьвер капитана Окса, съеденного в 1874 году людоедами возле озера Чад».

Этьен сопровождал сыщика при его осмотре.

Шарль Рекло с первого же дня убедился, что лакея нельзя подозревать в убийстве. У сыщика в этом отношении был нюх. Этьен и в самом деле был славный парень, веселый и жизнерадостный, по характеру мало подходивший к своему мрачному барину.

— Так вы говорите, Этьен, — произнес сыщик, — что эти шкафы не запирались?

— Нет. Кому придет охота, сударь, красть гнилые черепа да разноцветные ракушки? Дураков, сударь, не так много.

— Гм! Это довольно смелое утверждение. По-моему, напротив, дураков очень много. А что, господин Лактьер часто перебирал свою коллекцию?

— За последнее время не так часто, сударь. Господин Лактьер все писал. Прямо было даже удивительно смотреть. Ну как это рука не отвалится! Верите ли слову, в кинематограф и то не ходил. Ну что ты тут будешь делать?