Рук Твоих жар (1941–1956) - [52]

3. Затем они лишают сана Митрополита Александра за незаконное восприятие сана Первоиерарха и как нарушившего постановление Собора 1923 года об однобрачности епископов и как введшего в свое время Собор 1923 года в заблуждение, в результате чего последовало постановление о лишении сана Патриарха Тихона.

4. Обновленческий Собор архиереев приносит покаяние за себя и за своих предшественников и воссоединяется с Патриаршим Местоблюстителем Митрополитом Сергием.

5. Все обновленческие епископы принимаются в сущем сане. Неженатые и те, которые изъявят согласие расстаться с женами, разумеется, по обоюдному согласию со своими супругами, также получают кафедры. Те епископы, которые останутся в женатом состоянии, принимаются в сущем сане, им разрешается ношение панагии, но с пожизненным запрещением в священнослужении.

Это соглашение было одобрено Митрополитом Сергием. Гражданская власть также заявила, что у нее нет возражений, и дала согласие выдать обновленческим архиереям пропуска для проезда в Москву.

Все сорвалось из-за непредвиденного обстоятельства. Текст этого соглашения был разослан совершенно конфиденциально всем обновленческим архиереям. Однако совершенно неожиданно один из них (причем это был старый архиерей еще дореволюционного поставления Митрополит Ярославский Корнилий) переслал текст этого проекта… Кому бы вы думали? Введенскому. Первоиерарх тотчас перевел епископа Сергия в Ташкент. Сразу же проект заглох.

Весной 1944 года, когда воссоединение обновленцев все-таки произошло (на гораздо менее благоприятных условиях), Сергий Ларин тут же поспешил поднести Патриархии Среднеазиатскую епархию (90 приходов) на серебряном блюде.

Для приема епархии из Москвы был направлен архиепископ Куйбышевский Алексий Палицын, о котором речь шла уже выше. Сергий Ларин был затребован в Москву, принят в сане простого монаха, а через два месяца был вновь рукоположен в диакона, пресвитера и епископа — и стал православным архиереем, занимая поочередно Одесскую, Ростовскую, Вятскую и Ярославскую кафедры. (Умер в сентябре 1967 года в сане архиепископа Ярославского и Ростовского.)

Я прибыл в Ташкент как раз в междуцарствие: Сергий Ларин уже уехал, архиепископ Алексий принимал покаяние клириков, а затем уехал в Москву. Ожидали нового архиерея.

Тем временем в мае пришло новое известие; 15 мая в Москве умер Патриарх Сергий. Патриаршим Местоблюстителем стал Митрополит Ленинградский Алексий. А в августе 1944 года в Ташкент наконец, прибыл новый епископ Кирилл Поспелов.

Его судьба тоже очень характерна для этого периода. В дореволюционное время Владыка служил в течение долгого времени священником соборного храма города Баку. Только перед самой революцией его перевели в город Саратов. Во время раскола в 1922 году епископ занимал колеблющуюся позицию и, кажется, некоторое время тоже примыкал к Живой Церкви. Вскоре, однако, он приносит покаяние. В 30-е годы попадает в лагерь.

В начале войны, освободившись из лагеря, он проживает в Оренбурге, где работает кухонным мужиком и уборщиком в местной больнице. Старому, больному человеку трудно приходится: надо носить тяжести, колоть дрова, выносить горшки.

И вдруг неожиданная метаморфоза: после сентября 1943 года ввиду полного оскудения архиерейства начались рукоположения вдовых протоиереев в епископы. И вот об отце Леониде Поспелове (таково мирское имя Владыки) вспоминает его старый друг епископ Днепропетровский Андрей.

И вот, кухонный мужик Оренбургской больницы получает вызов в Москву. Здесь его экстренно постригают в монахи, с именем Кирилл, а затем рукополагают во епископа Ташкентского и Среднеазиатского. Итак, он во главе огромной епархии, на территории которой находится и город Оренбург.

При приезде епископа в Оренбург весь горисполком вышел ему навстречу, эмгебисты целовали ему руку. Конкордат был новостью, провинциальные деятели толком ничего не понимали — и по обыкновению пересаливали (не все ли им было равно, кому целовать руку!).

К чести епископа надо сказать, что неожиданный поворот в его судьбе не вскружил ему голову. Все пережитое усилило в нем мистические настроения. Владыка иной раз постился целыми неделями, бывали дни, когда он совершенно отказывался от вкушения пищи. Он любил долго и много молиться. Устраивал ночные моления. По целым ночам молился в храме, переполненном народом.

Интересны были его беседы с верующими. Он часто делился своим жизненным опытом, рассказывал о перипетиях своей обильной приключениями жизни. Было в нем нечто от отца Савелия Туберозова из лесковских «Соборян». Отсутствие позы, искренняя религиозность, доброта.

22 ноября 1944 года — знаменательный день в моей жизни. В алтаре, в присутствии двух-трех священников, я прочел акт отречения — от обновленчества, получил разрешение, а за литургией впервые за семнадцать месяцев причастился…

Через полгода я отправился с рекомендацией Преосвященного в Москву, в Академию.

Владыка дожил до глубокой старости: он умер через десять лет — в 1954 году, в сане архиепископа Пензенского.

Узнав о его смерти, будучи в лагере, вздохнул я и перекрестился.