Руина - [31]

Окружившие воз жиды тоже изображали на своих лицах выражение безмолвного недоумения и сожаления.

Несколько секунд все молчали.

— Да еще и загвоздки нет, верно, выскочила, а мы и не заметили, — прибавил самым равнодушным тоном возница.

— Будь ты проклят! — выругался с досадой незнакомец. — Ну, что мне теперь делать?!

Возница молчал.

— Что делать? Вельможный пан жидочка ругал, а жидочек всегда даст помощь, — подхватил услужливый шинкарь, снова кланяясь и изгибаясь перед незнакомцем, — у меня есть ось… далебиг, славная ось! На мою ось пусть хоть пять раз переворачивается воз — выдержит! Сейчас и подделать можно.

— Отчего не подделать, — вмешался возничий, — была бы только ось, а если найдется товар, так я и загвоздку в минуту смастерю.

— Ну вот, ну вот! — продолжал шинкарь, — пусть ясновельможный пан зайдет в шинок, а мы завезем в заезд воз, приправим к нему новую ось, а тем часом вельможный пан выпьет келех меду и все будет готово.

— Д–да, делать нечего! Этакая чертова халепа! — незнакомец досадливо нахлобучил на лоб шапку, подвинул плечом осунувшуюся было на спину керею и произнес, обращаясь к жиду: — Ну, идем! Да только смотри, чтобы мне за час вся справа была окончена!

— Зачем за час? В хвылыночку все будет кончено! — взвизгнул жид и бросился вперед незнакомца. — Вот сюда, сюда пожалуйте, в отдельный покой! — заговорил он, когда незнакомец вошел под своды проезда. — А то там, в корчме, набилось много… пфе! разной черни.

— Ну, а меня куда же сунешь, жиде? — произнес в это время Мазепа, отделяясь от стены и подходя к нему. — Мне бы тоже не хотелось с чернью. Так нельзя ли и меня туда?

— Может, ясновельможный пан позволит и пану казаку передохнуть с ним в одном покое? — обратился жид подобострастно к незнакомцу.

Незнакомец оглянул Мазепу и, очевидно, не заметил в его наружности ничего подозрительного.

— Что ж, — произнес он, — я честной компании не цураюсь. Рад разделить с подорожним товарищем келех меду.

— Спасибо, пане–брате, — ответил Мазепа, — а я тебе и мешать долго не буду, отдохну, да и дальше.

— Вот и гит, гит! — заговорил радостно жид, распахивая перед ними низенькие двери. — И панство будет довольно, и воз будет поправлен, и кони отдохнут, и бедный жидок заработает копейку!

— Маешь тридцать дукатов! — шепнул ему на ухо Мазепа, проходя за незнакомцем в указанный покой.

Жид только захлебнулся от восторга и бросился в корчму тащить знатным гостям пиво, мед, вино и всякую снедь.

Через несколько минут на столе появились принесенные шинкарем фляжки, кубки и всевозможные закуски, а также и зажженные в медных шандалах сальные свечи, так как в комнате становилось уже темно.

Незнакомец сбросил с себя кобеняк и остался в длинном синем жупане, какие носили почетные горожане и купцы.

— Ну–с, пане–брате, — произнес он, подсовывая свои рукава, — давай хоть выпьем, да запалим люльки, чтоб дома не журились.

— Гаразд! — согласился весело Мазепа и, сбросивши свою керею, присел также к столу.

Незнакомец поднял тяжелую фляжку и перегнул ее над кубком. Теперь Мазепа увидел уже совершенно вблизи его руку, тусклый свет свечи упал на нее — и бриллиант на мизинце загорелся всеми огнями.

Мазепа почувствовал, как кровь залила ему весь мозг шумящей волной: бесспорно, это был его перстень, тот самый перстень, который он посылал к Галине в залог столь близкого счастья. На мгновенье он забыл все на свете, кроме этого кольца. Ему неудержимо захотелось тут же, сейчас схватить за руку этого незнакомца и вымолить, выспросить у него, откуда он достал это кольцо? Но это было только мгновенье, через минуту обычная рассудительность вернулась к Мазепе. Надо было действовать ловко, хитро и осторожно, а главное, не пробудить какого-нибудь подозрения в незнакомце.

— Ну, будем же здоровы! — отвечал он весело, принимая из рук незнакомца кубок и чокаясь с ним.

Оба выпили.

— Кислый мед! — произнес с легкой гримасой незнакомец, опуская кубок на стол.

— Попробуем другого питья, — предложил Мазепа. — Гей, жиде!

На пороге появилась фигура сияющего от удовольствия шинкаря.

— Мальвазии тащи сюда!

Через минуту на столе появилась новая бутылка.

— Теперь уж ты откушай, пане–брате! — произнес с любезной улыбкой Мазепа, подавая незнакомцу наполненный кубок.

Незнакомец отпил, поставил кубок на стол и расправил ладонью усы.

— Ну, это дело, — ответил он, — это еще пить можно.

— Ге, да ты, я вижу, не только на конях, а и на вине добре знаешься, — улыбнулся Мазепа. — Видел твоих коней, добрые кони, отличные… А сколько дал?

— Пятьдесят дукатов.

— Пустяковина! За таких коней и шестьдесят дать не грех!.. Ну, выпьем же еще по чарке! — и Мазепа снова налил кубок и подал его незнакомцу.

— Го–го! — ответил тот с улыбкой. — Да ты, я вижу, пить не промах!

— «Хто чарки личить, той добра не зычить», — усмехнулся Мазепа и осушил одним духом свой кубок.

Мало–помалу между ним и незнакомцем завязалась самая оживленная беседа. Несмотря на все свое душевное волнение, Мазепа так и сыпал шутками, остротами, прибаутками и тем временем подливал мальвазии незнакомцу.

И мальвазия, и оживленная беседа делали свое дело. Незнакомец мало–помалу терял свою сдержанность. Мазепа чувствовал, что очаровывает его.