Ругачёвские чудеса - [23]

– Юлия, помогай! Что стоишь?! Веревки тащи! Обматывай его! Вон веревки, на бочке лежат!

И чудо свершилось по молитвам отца Василия. Связали, одолели они ворога! Народ в ужасе даже из окошек домов, что на центральной площади, смотреть боялся. И только матушка Юлия схватила дворницкую лопату – и ну мужу помогать колотить врага рода человеческого…

Алевтина, сияющая своей златозубой улыбкой, перекатывая между ладонями ярко-малиновое яйцо, продолжила:

– Кроме соседей никто и не знал, но они до этой истории пса сторожевого хотели завести. Присматривали да все спорили, кого брать: отец Василий хотел кавказскую овчарку. Время хоть и советское было, да все равно: кому «можно-нельзя», а к священнику – всегда уважение. Для него все служебные породы были доступны – и такого щенка бери, и сякого. И уже ведь договорился он в кинологической части в Орудьево и овчарку присмотрел. Но нужно было щенков полгода в очереди ждать. А жена его Юлия ему все перечила: она московскую сторожевую хотела. Спорил отец Василий с женой прямо на виду у соседей, да никак договориться не мог. Хотя уже и будку на строительном дворе в Сосенках купил. Но так она и простояла у них пустая. Пока… Ну, в общем, на тебе! Чем черт не шутит: обжил, видно, собачью будку. И чем черт не сторожевой тебе?!! Любого отпугнет!

Услышав это, баба Тоня как-то странно ухмыльнулась. И только хотела что-то секретное по-соседски про отца Василия рассказать, как опять понесла нелегкая бабу Машу встрять в рассказ:

– Тут-то, аккурат на Страстную неделю, свят, свят… и поймали ворога!

Муж; Анны, Леонид, большой любитель газетных новостей, а не каких-то там бабьих сплетен, поначалу все полеживал на любимом диванчике в соседней комнате, почитывал газетку. Но потом неожиданно для самого себя заслушался, обронил газету на пол и в изумлении, прислушиваясь к рассказу соседок, быстро встал. И на цыпочках пробрался поближе к кухне.

А в кухне все продолжали красить яйца, обсуждая при этом чудесную «пасхальную» историю об отце Василии.

– Так что же это получается? – проговорила озадаченная рассказом соседок Анна и с придыханием, быстро перекрестившись, тихо уточнила: – Он?

– Он, он!!! – выпалила баба Mania, радуясь, что успела первой подтвердить догадку соседки. – Ну, так мы ж тебе что и объясняем! Он в сарае поселился, и свечи там же в сарае – он слюнявил! Пока его отец Василий за этим делом и застукал! Вот ведь отчего они и не горели!

Да, после этих слов Анна больше никаких советов, как красить пасхальные яйца, не давала. А только оторопело слушала и таращила глаза на чудных соседок, которые уже допели до самого интересного. И, то и дело оживленно перебивая друг друга, рассказывали, как тогда на Страстной неделе этот враг рода человеческого, усмиренный молитвой, силой духа и силой плоти отца Василия, был посажен на цепь.

– Прямо перед Пасхой у Никольского храма при всем честном народе, напротив колхозного открытого рынка на цепи сидел! – как-то неожиданно грустно усмехнувшись и вздохнув, проговорила Алевтина.

– Да тебе, Тина, никак, его по-соседски жалко стало! – съязвила баба Маня и продолжила: – Ох, и злющий черт был! И страшный – даже вспоминать жутко! Так что аккурат на Чистый четверг и поймал отец Василий ворога. Да на цепь посадил! И на Пасху после этого у нас в церкви все свечи загорались. Вот тогда-то много народу в чудо уверовало. Отовсюду приезжали посмотреть, как он там – враг рода человеческого – на цепи сидит. Тут и ушлый народец к нам в Ругачёво повалил: давай автобусные экскурсии организовывать, мол, достопримечательность у нас новая объявилась. И то сказать, долго этот черт «сторожил» сарай отца Василия.

– И то сказать, – задумчиво продолжила Алевтина, – долго этот он «сторожил» сарай отца Василия. И будка у него была – как специально людям на потеху выставили – та самая, что припасли для московской сторожевой или кавказской овчарки…

Довольная своей работой, тихая Валентина разложила раскрашенные ею разноцветные яйца на принесенной из дома праздничной фарфоровой тарелке с пышными, дулевского письма, неистово-розовыми с золотом розами. И она так же степенно принялась вести рассказ:

– Был у нас в Ругачёво мужик такой – Колька-шатун – ох, и пьянь позорная! Трезвым сызмальства никто его не видал. Только он один и не был в курсе поимки врага рода человеческого. Шел как-то пьяным мимо чертовой будки, а враг этот как выскочит да зарычит на него. Колька-шатун так испугался, что креститься начал, хотя раньше и не знал, как это делается! Протрезвел – сразу и навсегда. Больше в рот горькой – ни капельки! Приличным человеком стал. Остепенился, женился. Потом у нас долго дворником при церкви работал. Да и много других чудес стало твориться в Ругачёво. И специальный секретный народ в погонах стал приезжать – изучать нашего «сторожевого». Даже японцев сюда на экскурсию привозили, чтоб те посмотрели на ворога.

– И точно, до самой Перестройки больше про Курилы ни разу не пикнули! – вставила и своих пару слов словоохотливая баба Маня.

– Да уж, целый год вот так наш «сторожевой» при отце Василии город охранял, – таинственно усмехнувшись чему-то, добавила Тоня. – А ровно через год после его поимки отец Василий и преставился. Да, как раз на Чистый четверг это и было. Царство ему небесное! Светлый рай ему и светлая память!