Рудольф Вирхов. Его жизнь, научная и общественная деятельность - [6]

Весною 1846 года Фрорип оставил прозектуру в Charité и указал на Вирхова как на самого достойного кандидата. С момента ухода Фрорипа Вирхов временно исправлял должность прозектора, а затем был и утвержден, не без некоторых, впрочем, затруднений. Замещение должности прозектора Charité уже не имело никакого отношения к военно-медицинскому ведомству и всецело зависело от министерства народного просвещения, так как прозектура представляла для берлинского медицинского факультета как бы вспомогательную практическую кафедру по патологической анатомии. Прозектор Charité, в звании приват-доцента или профессора, читал демонстрационные лекции студентам и врачам.

Затруднения, о которых мы упомянули, возникли ввиду сильного противодействия со стороны очень влиятельного лица в министерстве. Этим лицом был опять-таки Шенлейн, голос которого как члена-докладчика совета министерства имел решающее значение в вопросе о замещении прозектуры. Шенлейн отдавал предпочтение другим кандидатам, но, наконец, решился уступить. «Однажды, – рассказывает Вирхов, – он пригласил меня к себе и сказал, что теперь он дал министру совет назначить меня. К этому он добавил, что ждет от меня самого лучшего и что из его образа действий я могу заключить, что для него всегда важно само дело, а не лица». Такому повороту дела немало способствовала горячая рекомендация Фрорипа, которой, по собственным словам Вирхова, он «существенным образом обязан, что ему, новичку, была поручена прозектура больницы Charité, и тем было открыто поле деятельности как нельзя более для него благоприятное».

Уже на первых порах своей самостоятельной научной деятельности, еще в качестве временно исполнявшего обязанности прозектора Charité, «новичок» Вирхов блестяще оправдал рекомендацию Фрорипа и ожидания Шенлейна. Летом того же 1846 года он уже читал практический курс патологической анатомии кружку молодых врачей, проникнутых новыми медицинскими веяниями. Со справедливой гордостью говорил впоследствии Вирхов о своих первых слушателях, что почти ни один из них не остался на уровне посредственности.

С назначением Вирхова прозектором взаимные отношения его и Шенлейна приняли действительно самый дружественный характер. В качестве прозектора Вирхов производил клинические вскрытия. Шенлейн, который почти всегда присутствовал на вскрытиях, иногда в полном параде, собираясь во дворец как лейб-медик, принимал живейшее участие в исследованиях и всегда готов был признать какое-либо новое указание или наблюдение со стороны своего бывшего ученика. Впоследствии, живя в отставке в своем родном городе Бамберге, Шенлейн, принося бамбергской городской библиотеке в дар какое-либо сочинение Вирхова, всегда прибавлял с особым ударением: «Он был моим прозектором».

Летом 1847 года Вирхов вступил в ученую корпорацию медицинского факультета Берлинского университета, получив звание приват-доцента. Во главе факультета стоял тогда Иоганн Мюллер, занимавший председательское кресло в качестве декана, когда наш молодой ученый читал свою первую публичную лекцию, предметом которой он избрал малоизученный вопрос о воспалении мышц.

Вокруг нового прозектора Charité, располагавшего самостоятельно богатым и разнообразным патологоанатомическим материалом, вскоре сгруппировался небольшой кружок молодых ученых. Все они, подобно Вирхову, были горячими приверженцами естественнонаучного направления в медицине и видели в патологической анатомии и экспериментальной патологии основы правильных медицинских воззрений. С двумя из этого кружка Вирхов особенно сошелся, а именно с Рейнхардтом и Леубушером. И тот, и другой стали вскоре соредакторами Вирхова в основанных последним двух повременных изданиях.

Контакт Вирхова с Рейнхардтом возник первоначально на почве научных исследований. Большое соответствие в основных воззрениях на науку и жизнь сблизило их еще более, а затем это сближение перешло в тесную дружбу. Они сходились почти ежедневно, и зачастую их горячие беседы затягивались далеко за полночь. Работая с увлечением в новом направлении, оба они желали доставить новому естественнонаучному направлению полную и быструю победу. Могучим средством для этого могло служить основание собственного научного органа. Особенно ратовал за основание нового самостоятельного журнала пылкий Рейнхардт, в котором, как и в Вирхове, было живо стремление к борьбе с научной рутиной и ее представителями, еще наполнявшими ряды медицинских факультетов.

«Точные исследования» молодых берлинских патологоанатомов не находили себе приюта в существовавших тогда медицинских журналах, во главе которых стояли люди старого направления. Один журнал, например, находил работы Вирхова слишком химическими и соглашался печатать их, лишь сократив и урезав. Редакция другого журнала вернула нашему автору его работы и в отказе преподала ему еще разные доброжелательные советы.

Получение Вирховым прозектуры в Charité окончательно побудило обоих друзей приступить к осуществлению давно задуманного. Вирхов и Рейнхардт решили основать свой орган. Но для журнала, кроме умственного труда, нужен и капитал; кроме редактора, нужен еще и издатель. Благодаря «комбинации счастливых обстоятельств» последний вскоре нашелся. К кружку Вирхова в это время примкнул Зигфрид Реймер, берлинский врач для бедных, бывший, правда, несколько старше Вирхова и его друзей, но преданный всей душой новому движению. Он-то и убедил своего брата, книгопродавца Георга Реймера, взять на себя издание нового журнала. Предприятие представлялось несколько рискованным. Вирхов и Рейнхардт, будущие редакторы, были «молоды и почти неизвестны» в широких слоях медицинской публики. Для задуманного ими журнала, в котором предполагалось помещать лишь оригинальные, самостоятельные статьи, едва ли существовали сотрудники. С другой стороны, конкуренция была велика, так как недостатка в медицинских периодических изданиях не было. Новый орган выступал с новыми идеями, а потому должен был создать себе и новый круг читателей. Дело шло ведь о том, чтобы «начать борьбу за принципы и методы против школ и авторитетов». Редакторы наши, однако, не унывали и с твердою верою в собственные силы и в честное дело приступили к изданию. В 1847 году вышла 1-я книжка