Руда. Возвращение. Скрижали о Четырех - [12]

– Зовите на помощь Братство! – напряженно щурясь, приказал он Истерро. Поймав озадаченный взгляд монаха, пояснил: – Дэйв боится. Целькона очень трудно напугать, Истерро!

Монах попытался, потом еще раз, растерянность сменилась беспомощной злостью, он поднял голову к туче, сверкнув изумрудной зеленью взгляда:

– Я не могу. Он глушит меня! Глушит, как в прошлый раз!

– Тогда держите защиту! – крикнул в небо Эрей, доставая из сумки боевой амулет и ударом посоха поднимая ветер. – Как в прошлый раз!

– Над Храмом?

– Над городом!

– Что?!

– Вашу мать!

Ураган крепчал. Амулет – агатовая мозаика – вскрывал энергию воздушных камней, бившую тонкими смерчами в небо. Эрей, активируя формулы распада, напрягся, Силясь удержать, отвернуть набухшую гноем проклятий тучу, уже накрывшую пригород. Адская гора надвигалась, тяжело, мощно, против ветра, против правил, изредка выпуская языки молний, поражавшие окрестные деревни. Ураган трепал ее, будто шавка, вцепившись в матерого вепря, выдирал клочья шерсти и отступал для отчаянной новой атаки, чуть выше насели косматые ливни, полные защитных заклятий, и в воздухе еще колыхалась обратная формула аквамарина, но туча ползла, приближалась, неотвратимо, точно конец светотени; у Эрея вздулись вены на лбу, у глаз и по крыльям горбатого носа лицо сделалось цвета первородного кальция, посинели сжатые губы…

– Я попросил бы вас оставить мою маму в покое! – холодно посоветовал Истерро, вскидывая тонкие пальцы.

Иссиня-черная гора дотянулась до Столицы и отпрянула, наткнувшись на границу Светлого круга. Монах пошатнулся, но выстоял, не опустил холеную руку, вымученно улыбнулся:

– Советую попросить прощения!

Маг с трудом представлял, чего стоит монаху держать под контролем целый город, прикрывая собой кварталы и площади, полные перепуганных людей, чуял в жесте скрытую властность, немалую Силу бывшего Гласа. От изящного взмаха прозрачной руки ему самому полегчало, точно небо приподняли с изломанных плеч, но Истерро рисовался, как мальчишка, бравировал, выставлял чудеса, будто фигляр в балагане.

– Советую не отвлекаться! – рявкнул Эрей, глотая воздух, толкая кислород в горящие легкие. – Еще и папашу припомним!

Дэйв взвыл дурным голосом, отчаянно, страшно, обнажая клыки и вытягивая шею, Истерро вздрогнул, дернув головой, и в тот же миг на радугу защиты обрушился удар немыслимой Силы, купол дал трещину. Монаха швырнуло на мозаику площади, подняло, шарахнуло о стену Храма; Эрей прыгнул, заслоняя Истерро, наскоро рисуя охранный веер из обратной формулы гранита, отбил прицельную молнию, швырнул щедрой горстью свой кремний. Градину размером с крупное яблоко уничтожил целькон, плюнув пламенем, еще, еще, взмахнули кожистые крылья, конь взлетел и завертелся, помогая хозяину, рискуя и подставляясь; от пары пощечин, полновесных, от сердца, Истерро пришел в себя, вновь становясь в защиту, Эрей ударил по туче и крикнул коню:

– Во дворец! Пни мерзавца Ерэма, а потом разнеси по камешку храмы Столицы! Развелось светлой швали, не продохнуть, проку с них, как с козлов!

Градина угодила целькону в крыло, тот тихо рыкнул и подался прочь, часто сплевывая огненными сгустками.

– Заткнитесь, вы! – заорал Истерро и вскинулся, точно вспышка гнева влила в него новые Силы. – Не в наш огород камень, темный козел сотворил все это, в печень его и в яйца! Дайте руку, советник, ну!

Изумленный Эрей мотнул головой и втиснул пальцы в ладонь монаха. Тот сжал их, отчаянно и зло, расхохотался так, что по спине скатились холодные искры, выгнулся, выбрасывая вверх свободную правую руку.

– Жезл мне! Жезл Единения! – закричал неведомо кому Истерро, и ответом на призыв в подставленную ладонь упал странной формы кинжал. – Двойной щит! – на грани истерики завопил монах, ткнув кинжалом в небо. – Авента рон-гто авер!

– Авер-т! – одними губами поправил заклятье маг и понадеялся, что сходит с ума. – Авента рон-гто авер-т.

Сияющий щит накрыл их, слился с энергией Белого круга, впитал ее и двинулся дальше, вытесняя чужую порчу.

Истерро держал щит на кончике кинжала и улыбался; Эрей чувствовал, что умирает: монах черпал его Силу беззастенчиво, жадно, как черпают воду родника после жаркой пустыни, сам Эрей не решался выкладываться так, без остатка, без права на отступление. Но туча уходила, не пролив на город свои смертоносные капли, туча таяла безумной марой, и Эрей улыбался вслед за Истерро, гаснущим сознанием принимая, что они держат Щит вместе, они создали его – вместе, темный и светлый маги, они снова заодно, точно не было тысячелетий раздора. Что он возможен, попросту возможен, этот Щит, о котором рассказывал мастер Жатто, и с этим можно и нужно жить… Просто жить, принимая как данность… Просто жить! Просто…

– Вы убили меня, – с удивлением сказал Эрей, цепляясь за крохи сознания. – Спасибо, Истерро.

Монах потеряно отпустил его руку. Он ничего не видел и звуки долетали до него сквозь странный гул, похожий то на рокот волн, то на звон натянутой как струна защиты. Его слегка касались голоса Братьев и чей-то разгневанный бас, зовущий Эрея… Где-то в закоулках памяти всхлипывал целенский конь… Ноги перестали держать Истерро, подогнулись, он стал валиться на мозаику, и падал, падал, бесконечно долго, точно в разверзшуюся бездну, наполненную сиянием и горьким плачем.