Ручей Поцелуев - [7]

Адский огонь, тут же подумал Броди. Сам он, во всяком случае, именно так и провел весь прошедший год — в аду. Этот огонь и его изменил. Но даст ли ему Миранда хотя бы шанс это доказать? Поверит ли она? А какого черта ему беспокоиться, поверит она ему или нет, после всех страданий, через которые он из-за нее прошел… через которые прошли они оба!

Год назад он буквально подтолкнул ее к бегству заявлением, что не сумеет полюбить чужих детей. А теперь Миранда вернулась в дом, полный как раз чужих детей. Губы Броди непроизвольно растянулись в горькой улыбке. Его взгляд выхватил взволнованные, ожидающие лица Буббы и Грейс.

Он понятия не имел, повлияют ли эти дети на мнение Миранды о нем; он не знал, есть ли хоть шанс, что они с женой сумеют вернуть прошлое счастье, и вообще, стоит ли им даже пытаться. Он только твердо знал, что для первых слов после долгой разлуки им с Мирандой не нужна аудитория. Не отрывая глаз от всех троих его зрителей на лестнице, он медленно опустил пакеты на пол. Пакеты зашелестели, а один из них, упав на носок его ботинка, перевернулся. По прихожей покатились яблоки и несколько консервных банок. Переступив через них, он шагнул к лестнице.

— Бубба, Грейс, где Хрустик?

— Гоняется за Кэти, — беспечно отозвалась Грейс, приглаживая крошечными пальчиками поблекшую махровую ткань халата. — Он случайно попал ей мылом в глаза, вот она и выпрыгнула из ванны и убежала.

— В таком случае вам, наверное, нужно помочь ему ее поймать. — Броди сам удивился своему ровному, обыденному тону — при том, что внутри он весь буквально кипел. Надеясь, что ему удастся и дальше сохранять видимость хладнокровия, он поднял глаза и встретился с потрясенным взглядом Миранды.

Глубоко вздохнув, Броди резко хлопнул себя по бедрам. Шуршание свежевыстиранной джинсовой ткани под его жесткими ладонями, казалось, заглушало его голос, когда он произнес:

— Нам с Рэнди… то есть… с миссис Сайкс нужно на несколько минут остаться наедине.

Глава вторая

— Что здесь происходит? Где мои родители? И почему ты живешь у них в доме? — Миранда не ожидала, что будет в состоянии говорить. Но стоило ей, послушно проследовав за Броди, войти в комнату, некогда служившую ее отцу кабинетом, как вопросы сами посыпались из нее.

Видимо, таким образом она пыталась защититься от накативших на нее чувств, когда увидела перед собой Броди. Она никогда не думала, что встреча с ним настолько… ошеломит ее.

Сердце ее раздирало от боли и ликующей радости. Мало того, сейчас, когда, повернувшись к ней спиной, он зашагал к противоположной стене — зрелище, от которого подкосились бы колени у любой женщины, — она почувствовала, как прежний огонь снова охватывает ее.

Миранда прошлась пальцами по мягкой, согретой солнцем ткани футболки, под которой гулко колотилось сердце. Интересно, думала она, что сейчас происходит с Броди? Рад ли он вновь увидеть ее — или же злится, что она посмела объявиться так же неожиданно, как и исчезла?

В животе у нее неприятно заныло, но, стиснув зубы, она твердила себе, что реакция Броди не имеет ни малейшего значения. Рад он ее видеть или же нет — от этого ничего не изменится. Ей придется оставить свои вопросы в стороне, не позволив Броди увидеть ее слабость. Если он почувствует ее смятение, то непременно постарается успокоить ее.

А она, при той путанице, что царила сейчас в ее мыслях и чувствах, вдруг возьмет да и поддастся искушению ответить на его нежность. И к чему это приведет? В ее и без того разбитом сердце появится еще одна трещина.

Миранда откинула назад волосы и вздернула подбородок. Она приехала, чтобы разобраться с Броди, вот этим она и займется, как только он объяснит, что за странная ситуация царит в родительском доме. Остановившись у раскрытой двери, Миранда скрестила на груди руки и прислонилась спиной к прохладной стене, давая понять, что ждет объяснений.

Броди медленно, как человек, которому нужно оправиться от сильнейшего удара, обошел огромный письменный стол — основную мебель в комнате, где центральным пятном всегда была стена с конкурсными снимками Миранды. Фотографии остались на месте, но как-то ушли в тень из-за появившихся в кабинете офисных принадлежностей.

Броди, казалось, не замечал ни Миранду, ни выставленную напоказ фотолетопись, устроенную ее родителями. Он опустился в жалобно заскрипевшее под ним кресло, которое снова скрипнуло, когда он развернулся к столу, снял и положил на столешницу свою излюбленную ковбойскую черную шляпу.

Секунды тянулись, заставляя Миранду молча разглядывать Броди, вместо того чтобы перейти к делу, как хотелось бы ей.

Когда она в последний раз видела Броди, он крепко спал — обнаженный, со сбившейся простыней и блуждающей на губах неотразимо притягательной улыбкой. Она словно воочию увидела его голую грудь, сильные, с развитыми мышцами руки, длинные ноги. Он был сложен как герой доброго старого вестерна — высокий, худощавый и стройный. Косая сажень в плечах и ноги, словно предназначенные для тугих техасских джинсов. А прошедший год, похоже, еще добавил ему мужской привлекательности.

Миранда поежилась, слишком остро ощущая перемены — как внутренние, так и внешние, — что произошли в ней самой с той минуты, когда она в последний раз поцеловала своего мужа. Потом потянула за край футболки, в надежде скрыть лишние десять фунтов, которые набрала, пытаясь заглушить свое горе шоколадом и ореховыми пирожными.