Рубиновый Капкан. Игры кукловодов - [25]

, соединявшая немноголюдные кишлаки и поселки.

Таджикистан, который говорил с ним на родном фарси, а также русском языке, был для него удобным и выгодным. Он мог перекачать небольшую часть своих активов сюда, набрать достаточное количество сырья и убраться восвояси. Русские, так или иначе – а он как никто другой, ясно представлял это – вернутся сюда, на шахты, разведанные и открытые с участием российских специалистов, и охраняемые с юга Таджикистана не кем-то, а российской дивизией, гарантом стабильности страны.

В его руках оставался лишь фактор времени, и он старался его эффективно использовать. Синдикат Шломи был первой крупной компанией, прибывшей на рубиновый «клондайк» Таджикистана. Задачей компании Шломи было застолбить за собой места, имевшие высокий выход рубинов, в т. ч. за счет использования новейших методов добычи. В Таджикистане рубины, залегавшие в мраморных породах, добывались взрывным методом, и качество, то самое качество камней, которое ценилось в мире превыше всего, резко ухудшалось, так как камни покрывались трещинами, и добыча теряла всякий смысл.

Воевать с русскими Шломи не собирался, в геополитику старался не вмешиваться: то был удел неблагодарный и еще более опасный, чем ювелирный бизнес. Тем более, что по этой стране пролегал северный путь поставки наркотиков, выращенных в Афганистане. Обычное «ну и что», которое он часто повторял своим подчиненным, жаловавшимся на серьезные проблемы при поставках алмазного сырья из Африканских стран, здесь он не употреблял. Трудности были намного серьезней, и успех, если говорить от чистого сердца, на промышленном уровне не был гарантирован на все 100. Те, кто был близок к нему, знали об этом, но на публике, во время переговоров и за пределами Израиля, тем более будучи в Таджикистане никто в успехе не сомневался.

Гарантии, предоставленные ему законом, обещания государственной защиты инвестиций со стороны правящей таджикской элиты, которые пришлось серьезно задобрить, и долевое участие, где на самом деле ему принадлежал лишь 51 % пакета СП, обнадеживали. Но таджики и предполагать не могли, что львиную долю доходов Шломи получит на своих заводах при огранке, и это многократно – в десятки раз – перекрывало доходы от поставок необработанных рубинов на мировые рынки, и делиться этим он, конечно, ни с кем в Таджикистане не собирался.

По оценкам своих консультантов, его рубиновый доход в ближайшие 2–3 года мог принести ему десятки миллиардов долларов прибыли. И уж если к тому времени ему суждено было потерять этот лакомый кусок, пусть так и будет: что ж, он не жадный. С другой стороны, у него с такими средствами кому бы то ни было отнять этот бизнес будет совсем-совсем не просто. Лишь политическая перетряска, нестабильность в Таджикистане или что-то вроде этого могли помешать осуществлению его планов.

Как следствие своих высоких ожиданий, Шломи посетил Ташкент, где он на высоком уровне пообещал многомиллиардные инвестиции в ряд проектов на территории Узбекистана. Тем не менее, Шломи не покидало ощущение, что кто-то дышит ему в спину, и скоро ему предстоит выдержать первый серьезный бой, чтобы удержаться на новых позициях. С какой стороны и кто это будет, он мог лишь догадываться, но то, что американцы на его стороне – об этом сообщил генерал в Тель-Авиве – его вполне устраивало, при условии, что часть сырья должна была обрабатываться и оседать в Штатах.

Оставшуюся часть он мог бы продавать в Лондоне, также делясь с местными дилерами по цене, превышающей ту, по которой ему отписывало его же таджикско-израильское СП, но меньшей, чем бирманское сырье. «Хочешь – не хочешь, а лавировать придется!» – подумал Леон и стал звонить в Россию, переключившись на алмазную часть своих дел.

Ресторан «Бригантина». Ташкент, 8.3.2010

Алекс припарковал семерку БМВ возле собственного ресторана, имевшего не столько и не только романтичное название «Бригантина». Его юность была тесно связана с бригадой одного из крестных, с кем он тогда вынужден был контактировать, чтобы сохранять и развивать свой бизнес. Не здороваясь с многочисленными работниками и секретаршей, он прошел прямо к себе в кабинет. На двери висела золоченая табличка «Алекс Фонштейн, директор». В приемной он лишь коротко поздоровался со своим телохранителем Камилом, щуплым и немного сутуловатым парнем, «смотрящим», который за свои 36 лет уже успел отсидеть 6 из них за убийство. Сила, как говорится, уважала только силу.

Несколько крупных сделок Алекса за последние 2 месяца сорвались. Он ощущал откровенное невезение, которое никогда прежде так долго у него не продолжалось, даже в те далекие 1990-е. Алекс ожидал получить 300,000 долларов по сделкам с недвижимостью. В самый последний момент, когда клиент должен был приехать с деньгами или авансом, все куда-то исчезли и растворились.

Продать свой огромный завод в Коканде он также не смог. Там развернулась судебная тяжба: прокурор в ультимативной потребовал, чтобы Алекс заплатил НДС [15]за предыдущие годы работы объекта, что он, да и любой адвокат понимал как откровенное рейдерство и попытку захвата завода, принадлежащего ему на законных основаниях. Он и так уже заплатил около 100 тысяч долларов, но они требовали еще и еще. Теперь он пытался понять, что дешевле: расплатиться, как того требует прокурор, или же отдать все наверх, чтобы убрать несговорчивого представителя закона с должности.