Рубиновое сердце - [6]

Иржи вздохнул, вспомнив, как долго ломавший голову, чем бы занять безутешного ребенка, Бернат принес ему первые кисточки и краски. И как, придя домой вечером, умилился расписанной цветами гостиной. Ведь мальчуган больше не плакал, а сиял довольной улыбкой. А на самом видном месте, возле камина, он нарисовал две фигурки: побольше и поменьше. «Кто это, Иржик?» — спросил брат. «Ты и я!» — ответил перепачканный малыш.

Можно сказать, именно в этот день решилась судьба ребенка: она сделала его художником. Когда Иржи немного подрос, брат отдал его учиться живописи в школу при Академии. А потом, напрягая только психику брата, желавшего видеть младшего дельцом, Измирский-младший получил и превосходное академическое образование. Преподаватели восторгались и пророчили молодому дарованию прекрасное будущее.

Иржи усмехнулся своему отражению: да, он молод, красив, богат, занимается любимым делом. У него есть любящий и любимый брат, посвятивший ему свою жизнь. И чем он ему за это заплатил? Проблемами? А ведь Бернат, со всем его богатством, безумно одинок. У него нет жены, детей… Нет, конечно, поползновения были… Но Бернат быстро выяснял, что претенденткам на его руку требовались деньги и… тело Иржи. «Ты тогда обижался на меня и кричал, — усмехнулся младший, — но я-то чем виноват, если повода никогда никому не давал. Может, только самим фактом своего существования. И не мудрено, что Берната достала эта ситуация, заставившая упечь меня в эту золотую клеть».

Он вышел из ванной, надел белоснежную рубаху, сверху — мягкую свободную курточку типа короткого сюртука, свободные светло-шоколадные брюки и такие же туфли. Взяв карту от номера и свою кредитку, он открыл входную дверь. Там его взору предстал широкий, устланный ковром, коридор, опоясывающий наружным периметром номера, и узкие стрельчатые окна несущей стены. В межоконных промежутках и рядом с дверями располагались светильники, рассеивающие в воздух приятный, не напрягающий глаз, свет. Ну, а рядом на стуле, с газетой в руках, сидел охранник брата.

При виде вышедшего Иржи, тот вскочил и глупо заулыбался, не зная, куда девать газету и руки. Молодой человек улыбнулся в ответ:

— Вставай, пойдем в ресторан. Как тебя звать?

— Игнац Ковач… Можно Игнац… — Краснел и заикался здоровый мужик.

— Ну, просто Игнац, пошли, поедим. Приглашаю.

И Иржи, обнажив улыбкой кончики ровных белых зубов, пошел вперед. Вспотевший и пыхтевший, как паровоз, охранник — за ним.

Едва открылась дверь ресторана, к ним тут же подлетел весьма расторопный мужчина:

— Смею пригласить Вас в наш замечательный ресторан! У нас на выбор есть несколько столиков: у эстрады, где сейчас выступает наш ансамбль, вон там, под фонариками, в vip-зоне, у панорамного окна, но, к сожалению, сейчас темно и наших удивительных пейзажей не видно, и у стены. Там тихо, тенек. Специально для уединяющихся парочек. — Мужчина кинул оценивающий взгляд на охранниково мускулистое тело.

Иржи засмеялся:

— Вот как раз нам это местечко и подойдет. Не хотим светиться, знаете ли.

Метр пригласил их следовать за собой. И, снимая со стола табличку «Забронировано», он немного наклонился к молодому человеку и шепнул:

— Вы не смогли бы мне оставить свой автограф? Моя жена так любит ваши работы! У нас Вашими портретами и репродукциями вся стена увешана!

Иржи засмеялся:

— Ну, раз так, тогда, конечно. — Взяв протянутую ручку, он спросил: — Жену зовут как?

— Агнета, с Вашего позволения!

И тогда, закусив губу, Иржи написал на протянутом листке:

«Милой Агнете — с безграничным уважением к Вашему бесконечному терпению… — Иржи Измирский».

— Так пойдет? — пряча в глазах шальные искорки, спросил он.

— О, да! — начал кланяться мужчина. — Она действительно, с бесконечным терпением ищет и скупает репродукции… Вы же понимаете, что Ваши работы мне не по карману…

— Ничего страшного. Будете директором ресторана, купите ей эскиз. Они гораздо дешевле!

И, пригласив охранника присесть, сам уселся спиной к залу. Пробежав глазами меню и карту подаваемых вин, Иржи сделал заказ для обоих. Блюда были выше всяческих похвал, и они вдвоем отдали им должное, запивая терпким красным вином.

Тем временем на эстраду, после какой-то, стилизованной под народную, музыки, вышел конферансье и промурлыкал в микрофон:

— А теперь встречайте! Мадемуазель Эстер!

Народ в зале радостно зааплодировал.

— Она споет чудесную балладу, написанную по мотивам легенд, окутывающих своими мистическими тайнами это место!

— Просим! — раздавались отдельные пьяные выкрики. Иржи удобно откинулся на спинку стула и покатал на языке сладко-вяжущую жидкость. Мысли, под влиянием хорошего ужина, поплыли, обращаясь в зрительные образы, куда начал вклиниваться нежный и грустный голосок певицы:

Ты увидел меня в ночь сирени,

Сладко пахли деревья в цвету.

И, упав предо мной на колени,

Обещал подарить мне мечту.

Закружились мы в сладости сада,

Взяв нас за руки, ночь повела

Прочь от глупых, завистливых взглядов.

Где дорожка луною бела,

На поляне в лесу танцевали.

Феи сшили нам туфли из роз.

Но с болот мрачных тени восстали,

И пронзил твое сердце мороз.

Бессердечная злобная ведьма