Рубиновая звезда - [25]

Алмазов снял повязку, прикрывающую рот и распахнул дверь. Рука профессора ни разу не дрогнула во время операции, но теперь Соболь увидал крупные капли пота, выступившие на его лбу, и красные пятна на щеках. Из глаз, казалось, изливались два потока света.

Соболь вскочил, словно подброшенный пружиной.

— Дышит! — весело крикнул Алмазов. — Через сутки я поставлю его на ноги. Виктор Михайлович, я сделал свое дело. Теперь, вы делайте свое!

Любушко и Алмазов спустились в первый этаж. Кристев еще не спал, поджидая Алмазова. Здесь состоялось знакомство Любушко с подлинным Кристевым. Академик был в курсе последних достижений медицины и, как близкий друг Алмазова, знал о его работе над удивительным препаратом. И все же он не без любопытства глядел на человека, который побывал там, откуда, по сложившемуся мнению, нет возврата, и вернулся на сорок третьей минуте клинической смерти.

— Как самочувствие? — осведомился Алмазов.

— Отличное! — отвечал Кристев, беря руку Алмазова и пожимая ее. — Чем и когда, Савва Никитич, смогу и выразить вам безмерную мою благодарность?

— Что вы меня благодарите? — сказал Алмазов. — Я уже более чем щедро вознагражден тем, что вижу вас живым. Никакое, самое горячее «спасибо» не заменит мне вашего первого вздоха. Благодарите русскую, особенно советскую науку! Нигде, в любой другой стране, ученые не сделали столько, сколько сделали у нас для того, чтобы чудо вашего возвращения в этот мир стало возможным…

— Я ее и благодарю — в вашем лице, — улыбнулся Кристев.

— Ну, зачем же только в моем? Коли уж благодарить, так начнем с великого Пирогова… А Портнягин, Шаховской, Недохлебов и другие русские хирурги, которые еще в начале века смело вторглись в запретную зону сердца? А Кулябко? А Андреев, который оживил извлеченное из трупа сердце ребенка через 96 часов после смерти? А мой коллеги Джанелидзе, Колесников, Чечулин, Неговский? Ведь операцию я вам по Неговскому делал…

Хорошо Иван Петрович Павлов сказал: все мы, дескать, впряжены в одно общее дело, и каждый из нас двигает его по мере возможности. У нас зачастую и не разберешь — что «мое», а что «твое», но от этого наше общее дело только выигрывает. Вот так-то!

— Да будет благословенна такая наука, — отвечал Кристев. — Я знаю слова Павлова, которые вы привели. И помню, откуда они взяты, это завещание Павлова советской молодежи. Там еще сказано: «Наука требует от человека всей его жизни. И если бы у вас было две жизни, то и их не хватило бы вам». Так вот, родные и дорогие мои друзья, клянусь вам: ради такой науки, нашей науки, я готов отдать и свою вторую жизнь!

Глава XI ЗЕЛЕНАЯ МАШИНА

Соболь не ошибался: зеленая «Победа» уже мчалась по дорогам Крыма и скоро должна была выскочить на асфальтированную трассу, по которой ежедневно тек нескончаемый поток машин с курортниками на Алушту, Ялту и дальше на Симеиз…

Машину вел Щербань, а позади него находился человек, который еще три часа назад назывался профессором Кристевым так же самозванно, как ранее носил имена Карла фон-Марвиц, Джозефа Раиса, Эмилио Бальягас, Сайреддин-бека и даже женское имя Луизы Штрубе.

Щербань сидел за рулем насупившись, темнее тучи.

Он даже не представлял себе, что ответит начальству, если оно узнает о его самовольной поездке в Чаплынку или если его машину заметят нынче в Алуште или Ялте. Были у Щербаня и другие, не менее основательные, причины нервничать.

После первой встречи с Безымянным шофер понял, что попал между двух огней. Выдать Безымянного? Щербань слишком хорошо знал, на что способен его зловещий гость. Молчать и повиноваться? Все равно, рано или поздно, роль Щербаня во всей этой истории станет известна. Тогда ему тоже не сносить головы. Он лихорадочно искал выхода, и в тот злополучный день, незадолго до того, как передать машину в распоряжение Безымянного, отозвал жену на двор. Оглядываясь и спеша, Щербань сунул ей запечатанный конверт.

— Отнеси сейчас, знаешь куда?.. — он назвал адрес. — Передашь в окошечко дежурному, скажи: начальнику, срочно. Если спросят «от кого?» — начальник, мол, знает. И уходи, не задерживайся, в объяснения не ввязывайся.

В записке, вложенной в конверт, было всего несколько фраз: «Задержите человека, который ищет встречи с приехавшим из Болгарии профессором Кристевым. Приметы — серый костюм, синяк под правым глазом. Он может рассказать вам много интересного».

К этому моменту ряд звеньев уже находился в руках Соболя. Уже велись розыски человека с синяком. Просматривая сведения о прибывших в этот день на Южный берег, майор обратил внимание на имя профессора Кристева. А так как имелись некоторые намеки на задачи, которые преследовал «Б — 317», то Соболь понял, что находится на верном пути. Анонимка Щербаня явилась предпоследним и, нужно сказать, запоздавшим звеном той цепочки, которая привела Соболя к дверям гостиницы «Магнолия».

Установить принадлежность зеленой машины не составило затем особых затруднений. Оказалось, что зеленая «Победа» под номером «КМ 44–60» находилась в пользовании директора одного крупного санаторного подсобного хозяйства. Шофера допросить не удалось: на другой день после убийства Кристева он уехал в областной центр за запасными частями. Но Соболь уже знал цель поездки Кристева, а, следовательно, и место, где искать его двойника, Все это подсказало ему письмо Кристева к жене, найденное в номере. Догадывался он также, где может находиться зеленая машина. Прежде, чем направиться в «Сад чудес», майор провел полтора часа в Чаплынке и во дворе Дома колхозника обнаружил «Победу» с номером «КМ 44–60»…