Рубиновая комната - [48]

– Мне кажется или я слышу в вашем голосе «но»?

– Нет, то есть, может быть, да… – Виктория проводила взглядом нескольких прохожих, прогуливавшихся по набережной. – Я люблю фотографировать мгновения, – произнесла она, чуть помедлив. – Если бы я была одна, то взяла бы в руки фотоаппарат и стала фотографировать этих людей, поблескивание Темзы и весеннее небо. Но иногда мне хочется не быть привязанной к аппарату. Я хотела бы уметь запечатлевать людей, места и различные предметы с помощью карандаша или кистей с красками. В детстве я много рисовала. Однако мой отец не любил, когда я занималась этим, поскольку это напоминало ему о моей рано почившей матери. – Виктория пожалела, что именно сейчас перед ее внутренним взором предстало насмешливо ухмыляющееся лицо сэра Френсиса и в памяти всплыли его слова: «Вы никогда не удивлялись, почему ваш отец не хотел, чтобы вы рисовали, хотя у вас к этому был явный талант?»

Понурившись, девушка закусила губу.

– Вы можете снова начать рисовать. Я понимаю, что женщин не слишком любят в Королевской академии искусств, однако вы можете брать частные уроки и у художника или художницы. Или поехать в Париж. Тамошний круг художников более открыт по отношению к женщинам, нежели в Лондоне. – В голосе молодого человека слышались искренние участие и интерес.

– Ах, для меня не настолько важно уметь рисовать. Как я уже говорила, фотографировать мне очень нравится, – отмахнулась она.

– Что ж, не знаю… – кажется, она не убедила Джереми Райдера. – Только что мне показалось, что рисование значит для вас очень много, – не отступал он.

– У меня еще есть кое-какие дела в Кенсингтоне. Если хотите, можем вместе пройтись до станции метро «Блэкфрайарз», а оттуда я поеду транспортом, – Виктория поднялась, отчетливо давая понять, что больше не хочет говорить на эту тему.

– Конечно, я провожу вас, – и Джереми Райдер тоже встал.

Виктория лихорадочно пыталась придумать безопасную тему для разговора, но настроение ее вдруг изменилось. Они с молодым журналистом пересекли набережную и стояли на тротуаре, когда перед ними остановилась карета с откинутым верхом.

– Виктория… мистер Райдер… – Из кареты высунулся Рэндольф, приветственно приподняв шляпу. – Виктория, какая приятная неожиданность – встретить вас, – и он улыбнулся девушке. – Я все еще жду ответа. Надеюсь, вы не разочаруете меня и не оставите на прогулке в Гайд-парке в одиночестве?

В солнечном свете его белокурые волосы напоминали золотой шлем, а сам он – воина давно минувшей эпохи. Виктория изо всех сил пыталась не обращать внимания на охватившее ее волнение.

– Мне очень жаль… Я… сейчас я очень занята, поэтому еще не отвечала… – смущенно пробормотала она, снова прокляв себя за то, что платье для верховой езды стало ей мало.

Она не смогла заставить себя последовать совету Констанс и принять приглашение. Ей казалось слишком смелым встречаться с Рэндольфом в костюме для верховой езды.

– В таком случае я наберусь терпения и буду ждать, когда у вас появится для меня время.

Рэндольф склонил голову и вежливо кивнул Джереми, который ответил на его поклон столь же учтиво. Виктория смотрела вслед карете, покатившей в сторону Вестминстера.

«Другой мужчина ни за что не говорил бы столь открыто, особенно в присутствии предполагаемого конкурента. Но Рэндольф просто знает, что ему не откажет ни одна женщина», – думала Виктория.

С одной стороны, она восхищалась его прямотой, а с другой – злилась за это на саму себя. Девушка поняла, что стоит ей увидеть Рэндольфа, как он тут же очаровывает ее.

– Чего вы ждете, мисс Бредон? – услышала она голос Джереми Райдера. – Идем?

Виктория вздрогнула. Краешки губ журналиста подрагивали, словно он прочел ее мысли.

– О да, конечно… – покраснела она. – Вы знакомы с графом Монтегю? – спросила она, пытаясь скрыть смущение.

– Да, по политическим собраниям. Если бы герцог был не пэром, а мещанином, вполне вероятно, он пошел бы кандидатом в нижнюю палату от консервативной партии и попытался сделать карьеру в политике. Однако он аристократ и лишен такой возможности, ему приходится довольствоваться местом в верхней палате. Поэтому он поддерживает кандидата от партии консерваторов в своем избирательном округе.

Виктория снова задумалась, почему постоянно отказывается думать о политических взглядах Рэндольфа.

– Вы дружны с герцогом?

– Мы познакомились в Италии, – уклончиво ответила Виктория.

Она была очень рада, когда они дошли до станции «Блэкфрайарс», потому что ей действительно не хотелось говорить о Рэндольфе с Джереми Райдером.

– Мисс Бредон… – Лицо Джереми стало серьезнее. – Я понимаю, что вы – энергичная молодая леди, которая умеет постоять за себя, однако же, если ваша догадка верна, на совести у убийцы сэра Френисиса уже две человеческие жизни. Прошу, пообещайте мне, что будете осторожны.

– Вы что же, беспокоитесь за меня? – весело поинтересовалась Виктория.

Они стояли у входа в станцию метро, мимо шли прохожие. Над крышами возвышался купол собора Святого Павла.

– Да, беспокоюсь, – ответил Джереми Райдер. – И если вам вдруг покажется, что я могу чем-то помочь, прошу, не стесняйтесь и обращайтесь ко мне. Я говорю это не потому, что вы женщина. Я попросил бы и друга, расследующего двойное убийство, быть осторожнее и предложил ему свою помощь.