Рубикон - [158]

— Ты еще недоволен? — Агриппа приподнялся на локте. — Если бы Цезарь не подобрал тебя, как выброшенного котенка, сидел бы ты в своей горшечной лавочке и продавал себе в убыток битые горшки да кропал бы стишки о любви и дружбе, пока какой-нибудь легионер не сманил бы тебя за подвигами. И всю жизнь чистил бы ты чужие доспехи, терпел бы ругань и побои...

— Это я и так делаю, — устало отозвался Октавиан. — Но хватит. Плох ли я, хорош ли я, для себя я плох, для себя и хорош. Прощай!

Он медленно поднялся и понуро побрел к двери. Плечи ссутулились, туника болталась, как на жердочке, но вместо сострадания эта надломленная, тщедушная фигурка вызвала в больном острую, брезгливую ненависть. На пороге император внезапно обернулся. Агриппа схватил тяжелую бронзовую вазу и с размаху запустил в него. Бамбино Дивино едва успел выскочить за дверь.

На следующий день легионер преградил ему путь копьем.

— Болван, ты не узнал меня? — Октавиан попытался отстранить древко рукой, но легионер наставил острие на его грудь:

— Не велено.

Император отступил:

— Бунт?!

— Действую по уставу. На посту подчиняюсь разводящему...

На шум вышел Агриппа. Октавиан, деланно смеясь, принялся рассказывать.

— Не гневайся! Легионер точно выполнил мой указ. Ты уже вырос, стал взрослым мужем и в моих заботах не нуждаешься. — Агриппа захлопнул дверь перед ним.

V

Ливия почувствовала приближение к своему ложу Люцинды, богини-родовспомогательницы. Она послала сказать своему супругу, что ее срок настал.

Октавиан призвал ученого врача-грека и, глядя в упор на него, спросил:

— Правда ли, что многие женщины умирают родами?

Грек подтвердил, что такие случаи иногда бывают, но матрона Ливия — здоровая, крепкая женщина и опасения за ее жизнь напрасны.

— Нет, — озабоченно уронил триумвир, — я слышал, что даже очень крепкие и здоровые женщины погибают после родов от малейшего недосмотра. — Он искоса поглядел на врача. — Я высоко ценю твое искусство и поручаю тебе заботы о жизни моей супруги. Награда будет немалая.

— Мы, последователи великого Гиппократа, исцеляем больных не ради наград. Возлагая на свои плечи высокое звание целителя, мы клянемся именем нашего учителя Гиппократа никогда не употреблять наше искусство во зло страждущему человеку. — Грек пристально посмотрел в лицо триумвира и склонился в низком поклоне.

Октавиан закусил губу.

Пройдя к роженице, врач взял матрону Ливию за руку.

— Биение твоего сердца говорит о немалой жизненной силе, но будь осторожна в приеме пищи. Излишества в еде до и после родов часто ведут к смерти. Матрона Ливия, обещай мне есть только приготовленное мной, твоим целителем!

Ливия устало прикрыла глаза. Раздирающие боли снова начали терзать ее тело. Сквозь затуманенное сознание поняла, что от нее рады будут избавиться. Надо бороться... Хотела расспросить грека, но боль стала нестерпимой, и дикий вопль вырвался из ее груди. Она судорожно впилась пальцами в руку врача.

К ночи Ливия Друзилла родила сына и нарекла его именем своего отца — Друз.

Когда сроки, установленные обычаем, истекли, император и его сестра пришли навестить Ливию и поздравить с сыном. Октавиан нагнулся над ребенком.

—  Какой хорошенький! — неожиданно сказал он. — Как же ты его назвала? Друз? Ну что же, пусть малютка Друз растет в моем доме. — Он нагнулся ниже. — Дышит, ну пусть дышит... Ты береги его...

Октавия дернула брата за одежду, как бы напоминая, что их посещение затянулось и Ливии нужен отдых. Ее испугала внезапная нежность императора к чужому ребенку.

Врач, помогавший Друзу появиться на свет, бесследно исчез. О постигшей его судьбе знали лишь "кроткая" Октавия и верный Сильвий.

VI

В пику своей супруге Октавиан начал проявлять подчеркнутую заботливость к племянникам и дочери.

Сам обучал близнецов изящным наукам, играл с девочками, брал Марцелла с собой на парады. Растущие без отца, дети Октавии льнули к нему. Семья сестры заменила несуществующий очаг. Часто ища тихой нежности, Октавиан клал голову на колени сестры. Помогал ей разматывать шерсть и горько жаловался.

Мать не понимает его, друг гневается. Ливия отвратительна. Октавия с грустной лаской выслушивала его. Уже несколько лет она жила как весталка. Антоний даже не пишет. Он обременен государственными заботами и ведет переговоры с Египтом.

Октавиан хмурился. Египет становился серьезной угрозой. Особенно теперь, когда легионеры злы на него и у армии, собственно говоря, нет вождя. Император забыл дерзкого центуриона Афалия.

Афалий кричал, что нужна земля, а не лавры. Вся добыча морской войны ушла на выкуп наделов для солдат. Отбирать имения император больше не решался. Если война с Египтом неизбежна, нужно иметь в Италии прочный тыл. Кто знает, какие испытания готовит судьба сыну Цезаря?

По ночам его душила тревога. Тоска вырастала до бескрайности. Просыпался, как от резкого толчка, быстро одевался и, накинув простой солдатский плащ, уходил.

Без цели колесил по спящему городу, один, без спутников, без охраны. Но где бы он ни бродил, все дороги приводили под окна Марка Випсания Агриппы.

Стоя на ветру, под зимним дождем, император напряженно вглядывался в мелькающие за окнами огоньки. Агриппа тоже не спал, и его тень скользила взад и вперед.