Рубеж надежности - [68]

Профессор В. Францев (к нему тоже ездит Курбака) применяет оригинальный расширитель клапанов сердца. Где сделали? На одном предприятии. Кто? Академик в своем деле, слесарь-лекальщик С. Павлов… Надеюсь, читатели простят мне обилие схожих примеров. Я ведь хочу доказать, что Курбака не уникум. Что он типичен. А это, я понимаю, требует системы доказательств.

Вокруг каждого, подчеркиваю, каждого врача, который ищет что-то новое, образуется круг добровольных помощников. Вокруг выдающихся наших медиков, таких, как П. Анохин, Б. Петровский, А. Вишневский, А. Коломийченко, Н. Амосов, Е. Мешалкин, возникают целые комплексы научных и промышленных организаций. Тут кладезь новых разработок, причем ведут их уже не чудаки-одиночки, а «чудаки-коллективы», но тоже сверх плана, порой без ведома своих ведомств, часто без согласования с Министерством здравоохранения СССР.

(Замечу в скобках, что когда Борису Васильевичу Петровскому некий большой завод вручает набор хирургических инструментов из титана, то дается ему этот уникальный набор не как министру, а как большому ученому и талантливому хирургу. Ибо как министр он должен добиться, чтобы такие инструменты были во всех клиниках страны, а тут уж на общественных началах дела не сладишь.)

Недавно Научно-исследовательский институт экспериментальной хирургической аппаратуры и инструментов (НИИЭХАИ) решил обобщить все, что делается в этой области. Откликнулись министерства, которые давно поддерживают медицину, — радиопромышленности, электронной, оборонной, авиационной, приборостроения, общего машиностроения. Откликнулись институты ВЦСПС, Министерство социального обеспечения, общественные конструкторские бюро ДОСААФ, кафедры вузов, лаборатории заводов. Инструменты и аппараты, создаваемые «на стороне», исчислялись сотнями. Участники работ — тысячами. Пришло письмо с обидой из Министерства сельского хозяйства СССР: почему других запросили, а их нет? А они тоже делают приборы для медицины, и, между прочим, не простые, с использованием магнитной записи и радиотелеметрии.

Вот вам и чудак-одиночка. Напомню то место у Ф. М. Достоевского, где говорит он о типах, которые чрезвычайно редко встречаются в действительности целиком и которые тем не менее действительнее самой действительности. Курбака более чем типичен: за ним встает явление.

В чем корни этого явления? Что сделало его возможным? Нужным?

Главная причина лежит в сфере этической. Это факт: ни врач-новатор, бьющийся над новым методом лечения, ни инженеры, слесари, физики, помогающие ему сконструировать прибор, денег за это, как правило, не получают. Когда можно, делают все в свободное время, когда задача сложнее, заключают договоры о содружестве, находят фонды, средства, но во всех случаях выгоды не ищут. Моральный климат, созданный социалистическим строем, сделал это явление возможным.

И есть другая причина, которая сделала его нужным: медицина нуждается в помощи. Я убедился в этом, когда задал ученым-медикам третий бестактный вопрос: почему они прибегли к помощи старика, а не обратились в официальные учреждения?

ВИДИМО, этот вопрос возникал и у вас: где люди, которые получают зарплату за то, что Курбака делает бесплатно? Что они делают?.. Я обошел в эти дни все ведомства, отвечающие за нашу индустрию здоровья. Убедился: очень многое делают. Понял: нужно делать еще больше.

Медицинская промышленность по темпам роста вырвалась у нас в первую пятерку промышленных министерств. Но вот «беда»: здравоохранение сделало еще больший скачок вперед. Правительство отпускает на это огромные деньги, к бюджетным вложениям прибавились, чего не было прежде, средства заводов и колхозов — новые больницы, поликлиники, здравпункты строятся по всей стране. Это еще одно благодетельное следствие экономической реформы: общественные фонды растут и используются, как мы видим, по-доброму.

В «Союзмедтехнике» мне дали справку: спрос на приборы и инструменты увеличился нынче на 48 миллионов рублей (на 19,6 процентов по сравнению с прошлым годом). И еще одна, менее приятная цифра: фонды, выделенные медицинской промышленности, не покрывают спроса на 51 миллион рублей. О чем это говорит? О том, что планирующие органы не были готовы к скачку. И потому реальная потребность в скальпелях удовлетворяется пока на 61,6 процента, в зажимах — на 46,3 процента. Даже стерилизаторов не хватает — металлических коробок, в которых кипятят шприцы: Госплан недодал в прошлом году 200 тонн нержавеющей стали.

Этого Курбака, увы, не принесет.

Новую медицинскую технику создают у нас примерно 2500 человек. (Для сравнения: новые виды мебели создают 2300 человек, торговое оборудование — около 3000.) В Министерстве медицинской промышленности мне сказали: только для того, чтобы поддерживать уровень выпускаемых, освоенных моделей, нужно удвоить число ученых и конструкторов. Стоит ли удивляться, что новые, мирового уровня разработки появляются туго.

Вывод: индустрия здоровья не может стоять в общем ряду. Надо вспомнить, что медицина — отрасль оборонная; это понимал еще Петр Великий, который в одну пору закладывал в Туле ружейный завод, а в Питере — «медицинскую избу». Надо видеть принципиальную разницу между стерилизатором и соковыжималкой, между диваном-кроватью и аппаратом «сердце-легкие». (По методическим указаниям Госплана, все это — группа Б; исключение сделано для медикаментов и препаратов, применяемых, «как правило, только в ветеринарной практике», — они отнесены к группе А.) Надо покончить с заблуждением, что миллиардные расходы на медицину — есть безвозвратное вложение средств.