Рубеж - [65]

До чего отвратительны мои мысли. Ведь брат на самом деле совершенно не в курсе того, что я не могу больше писать книги. Он тут ни при чем.

Вновь зазвонил телефон. Талбот поднес трубку к уху.

– Я вас слушаю. Да, это я. Что? Интервью? Нет, не будет никаких интервью. Что значит – почему? Потому что я не хочу давать интервью. Нет, я не хочу давать интервью не только вам, но и любым другим журналистам. Все все, разговор закончен. Исключено. Боже, ну почему я должен повторять дважды? Да да, и никакой гонорар вам не поможет. До свиданья.

До разговора с Ленни он готов был с радостью отвечать на вопросы журналистов, красоваться на экранах, демонстрировать публике свою персону в компьютерных сетях. Но… Что-то изменилось. Пропала уверенность в своем праве быть бессмертным?

От этих журналистов никуда не скрыться. Знаете, что общего у них с тараканами? Правильно, из всех щелей лезут.

От этой мысли Талботу неожиданно стало смешно. Он представил себе крохотного журналиста: одетый во все черное, по тараканьему усатый, он сноровисто выбирался на свет из щели под плинтусом. Это, несомненно, стоит запомнить на будущее. Благо теперь у него будущего – хоть отбавляй. Вот только с другими не поделишься. Странно: ему обещают бесконечно длинную жизнь. Но эту бесконечность почему-то не нарежешь ломтями и не раздашь всем страждущим. А страждущих то, похоже, немало.

Телефон требовательно напомнил о своем существовании. Старик задумчиво посмотрел на него, приподнял трубку и нарочно положил криво, так, чтобы ответом любому звонившему был лишь частый писк сигнала «занято».

Наступило время обеда.

Миссис Вернон ловко расставила по столу тарелки, чашку с кофе, блюдца с печеньем.

– Спасибо, миссис Вернон, – сказал Талбот, как привык говорить из года в год вот уже два десятка лет.

Обычно после этих слов экономка говорила: «Приятного аппетита, мистер Талбот» – и неторопливо удалялась. Но сегодня что-то изменилось. Женщина осталась на месте. Руки – небывалое дело – она спрятала в карманы белого фартука.

Что случилось? Такое чувство, словно она хочет о чем-то попросить, но никак не решается.

– Мистер Талбот…

Он удивился еще больше. Потому что голос женщины дрожал, в нем звенела едва различимая слеза.

– Что вам, дорогая? – участливо спросил он.

– Я не знаю… Мне так стыдно… Но иначе никак, поймите, больше нет вариантов. Я бы никогда, если бы вот так не вышло…

Кулаки ее смяли подкладку фартука. Они едва просвечивали сквозь белую ткань, и Талботу показалось на миг, что это не кулаки – два пухлых хомяка копошатся в карманах.

Почему мне в голову лезет всякая гадость?

– Да вы присядьте, дорогая, право слово. – Он тяжело поднялся из-за стола, приобнял миссис Вернон и помог ей опуститься в кресло. – А теперь еще раз и с самого начала. Я же не кусаюсь. Кому, как не вам, знать, что у меня своих зубов уже давно и в помине не осталось. – Талбот улыбнулся, надеясь, что ласковый голос и дружелюбная улыбка помогут экономке прийти в себя.

– Все дело в том, мистер Талбот, что у моего внука, ну, у Чарли – помните, я рассказывала про него? – рак.

– Боже… И что врачи?

– А что врачи? – миссис Вернон всхлипнула. – Говорят – неизлечимо. С помощью всяких лекарств можно еще время потянуть, да результат один: без лекарств – через полгода, с лекарствами – через год…

– Я не знал… Миссис Вернон, но, может быть, вам можно как-то помочь? Может быть, деньги…

– Нет нет, мистер Талбот, деньги не помогут. Нам это перво наперво сказали: мол, не суетитесь, лечения никакими деньгами не купишь.

В фарфоровой супнице остывал суп. Но писателю было уже не до обеда.

– Поэтому я подумала, – сказала миссис Вернон и снова всхлипнула, – может быть, вы могли бы как-нибудь…

– Что?

– Ну… Отказаться в пользу Чарли…

– Отказаться?! Милая моя… Миссис Вернон… Вы не понимаете…

– Да, конечно, я зря этот разговор затеяла, – экономка выхватила из кармана кружевной платок и, промокая на ходу слезы, вывернулась из под руки писателя и бросилась прочь из столовой.

Старик попытался было схватить ее за плечо, но его немощному телу не удалось среагировать достаточно быстро. Пока он пытался найти какие-нибудь слова, которые могли бы остановить миссис Вернон, экономка, напоследок пискнув сквозь слезы: «Простите, мистер Талбот!», поспешила по лестнице вниз, к выходу из дома.

Старческий аппетит угас сам собой. Талбот, пустым взглядом посмотрев на аппетитно выглядевшую еду, медленно-медленно, шаркая ногами, пошел в кабинет и снова включил телефон.

Тотчас раздался звонок. Писатель взял трубку.

– Да, слушаю.

В ответ – молчание. И загадочный потусторонний шорох, вечно сочащийся из телефонного провода наружу через дырчатый раструб.

– Это Талбот, – терпеливо повторил он. – Я вас слушаю, говорите.

Неведомый собеседник вдруг тонко всхлипнул.

– Мистер Талбот, – он говорил через силу, словно заставляя себя выдавливать слова по одному. – Знаете… Я попросить хочу… Я тоже хочу… Ну, это… Бессмертным стать…

Будущий бессмертный некоторое время слушал, а затем аккуратно и неторопливо положил трубку и точно так же неторопливо и аккуратно разлучил вилку телефонного аппарата с розеткой.