Рубеж - [3]

– И то верно, – поддержала деда Клара. – Варенье вкусное, сама варила. Мои-то едят и нахваливают, ох, нахваливают.

Клара даже заулыбалась, гордясь своим вареньем.

– Верю-верю, – торопливо произнес гость. – Но, полагаю, останавливаете вы нашествие Темного Властелина отнюдь не вареньем, не так ли?

– Конечно, нет, – согласился с ним Элджернон. – Там все по-другому, уж поверьте нам. Но варенье играет в этом не самую последнюю роль.

– Ну что вы мне про варенье! – неожиданно взорвался Леобальд. – Ну как, как варенье может помочь отразить нашествие Темной Империи? Что вы мне какую-то ерунду скормить пытаетесь?!

– Мы вам, дорогой гость, – резко ответила Клара, – скормить пытаемся не ерунду, а сушки и мое фирменное варенье. Но если о варенье вы говорить не хотите, что ж – извольте о делах, сударь наш… Десница Света.

В последние два слова Клара вложила все, что когда-либо в жизни думала о хлыщеватых молодых людях с претенциозными прозвищами.

– Хорошо, – успокаиваясь, сказал Леобальд. – Я пришел поговорить с вами о том, как уничтожить Темную Империю.

– Уничтожить? – удивленно переспросил Элджернон. – Зачем?

– Как зачем? Как зачем?! – гость вскипел как чайник. – Не будет Империи – никто не будет нападать на Рубеж, разве не понятно?

Дед Авессалом задумчиво покачал головой и шумно отхлебнул чаю.

– Так-то оно так, – протянула Клара.

– Только… – добавила Мария-Роза, но дальше не произнесла ни слова.

– Как у вас все просто получается, – сказал Элджернон. – Уничтожьте Империю, и настанет тишь да гладь.

– Конечно, – заявил Леобальд. – Ведь это очевидно: не будет Империи – не будет войн. Не будет войн – будет счастье, мир и покой.

– Позвольте напомнить вам, сударь, – сухо проговорила Клара, – откуда берется население той самой Темной Империи.

– Как откуда? – перебил Клару гость. – Как и все прочие люди, их мамы рожают.

– Не совсем так, ох, не совсем. Вы забыли, дорогой гость, что Рубеж изначально был задуман не только как защита от нашествий с той стороны. Рубеж – это, если хотите, фильтр. Он пропускает людей беспрепятственно, но только в одну сторону. Тебе не нравится, как складывается жизнь, тебя кто-то обидел, ты считаешь, что люди вокруг живут не так, как надо, тебе не хватает свободы – и тебя никто не держит. Так ведь, сударь наш Леобальд?

Тот кивнул, соглашаясь.

– Любой, ох, любой человек может сесть в седло и уехать на восток, туда, – Клара махнула рукой в сторону окна, за которым таяли в туманной дымке далекие горные отроги. – Человек свободен, и если он хочет чего-то другого, не того, чего желают остальные, он всегда волен уйти и строить жизнь так, как нравится ему и только ему. Чем они занимаются там, на востоке, это уже не наше дело.

– Как это не наше! – снова перебил старушку Леобальд. – Да они же…

– Помолчите, сударь, – прервала его Клара.

Она вскочила на ноги, уперла маленькие пухлые ручки в бока, но совершенно не выглядела смешной или несерьезной.

– Вы пришли говорить с нами – так извольте и нас слушать, не перебивая. Так вот, у людей, там, в Империи, есть свое право на свободу, и они могут быть свободными сколько угодно. Там, у себя, за пустыней, за горами. И мы не будем им мешать. Но когда они снова соберут войска, решив, что хотят принести свою свободу нам и тем, кто живет за Рубежом, – вот тогда мы, как всегда, остановим их. Любой ценой. Мы не будем уговаривать их и упрашивать остановиться. Если они придут с мечом, то от меча и погибнут. Так будет всегда, сударь Леобальд, но никогда, слышите, ох, никогда Рубеж не двинется на Империю.

– Но почему? – удивленно спросил Леобальд. – Я все равно не понимаю – почему? Хотите, могу по слогам сказать это слово – по-че-му?

– Потому что у них действительно есть право быть свободными, – пояснила Клара. – Пусть их представление о свободе не такое, как наше, пусть на самом деле – и мы с вами это прекрасно знаем, ох, слишком даже прекрасно – их свобода оборачивается мундирами и маршами, так вот, пока их свобода не задевает нас, пусть играют в нее, сколько хотят. Пусть носятся со своей Тьмой, пусть доказывают нам и друг другу, что не бывает Света без Тьмы, что только во Тьме настоящая романтика, что одна лишь Тьма делает человека действительно свободным. Тот, кто поверит, – уйдет, и мы никого не будем держать. Но обратно вернется лишь тот, кто придет один и без оружия.

– А еще мама не сказала, – добавил Элджернон, – что если уничтожить Империю, то никуда не исчезнут все те люди, которые каждый год уезжают на восток. Не будет Империи – они останутся среди нас. С теми же мыслями и с теми же идеями. А многие станут совершать те же поступки.

– Да, – добавила Мария-Роза, стараясь не встречаться глазами с пылающим взглядом Леобальда. – Давайте будем честными: если уничтожить Империю, она, на самом деле, никуда не исчезнет. Империя просто поселится здесь, и та Тьма; с которой вы призываете бороться именно такими методами, будет жить рядом. По соседству. Будет ходить к нам в гости, звать нас на чашку чая, жениться на наших детях. И постепенно мы сами станем Темной Империей.

Все замолчали.

– Ну знаете ли, – потрясенно пробормотал Леобальд по прозвищу Десница Света. – Это очень необычный взгляд на вещи. Очень, знаете ли, необычный. Но как вы можете рассуждать так? Вы же светлые, вы должны бороться с Тьмой…