Рубеж - [29]

Он вздохнул.

— Но в большинстве случаев образуется разрыв между уровнями родителей и нового взрослого. И чем эта пропасть крупнее, тем больше напряжение в семье. Даже наши ударники, тактики и связисты принадлежат к первому уровню. Твои родители живут на двадцать седьмом, и это значительный межуровневый промежуток, но в отделе есть люди, чьи родители относятся к гораздо более низкому уровню. Адика направил нескольких членов ударной группы на консультацию к Базз и, к тому же, настолько беспокоится о Калебе, что обсуждал его ситуацию со мной.

Я кивнула.

— Родители все еще поражены моей принадлежностью к первому уровню, но у Калеба все гораздо сложнее. Его родители, приписанные к девяносто первому, даже не разговаривали с жителями десяти элитных уровней, пока Калеб не прошел лотерею. Сейчас они так смущаются в его присутствии, что едва решаются сказать хоть слово.

— Калеб столкнулся не только с поразительным разрывом в уровнях с родителями, — сказал Лукас., - но и с проблемой социального разделения между обычными гражданами и сотрудниками законопорядка.

Я скривилась. Я регулярно читала разумы членов своей ударной группы и знала, что родители некоторых из них считали назначение в силы законопорядка бесспорно плохим результатом, несмотря на высокий уровень.

Родители других сами работали безопасниками, и лотерейные результаты скорее усиливали семейные узы. Тобиас оказался единственным исключением, поскольку его зависть к брату разрушала счастье всей семьи.

— Адика говорит, что другие ударники постепенно смиряются с потерей контакта с семьей, — добавил Лукас. — Калеб пока упрямо борется. Но обстоятельства складываются против него, и Адика беспокоится, как бедняга переживет неизбежный разрыв в Новый год.

— Мне повезло, — сказала я. — После рассказа о вражеских агентах моя семья, похоже, убеждена, что наш отдел принадлежит к обороне улья. Родители настолько прилежны, что, в любом случае, не сочли бы мою работу в силах законопорядка проблемой. Мне просто надо продолжать скрывать свою телепатию.

— Итак, возможные семейные проблемы означают, что нашим людям просто необходимо дать перерыв на Новый год, — заключил Лукас. — Для некоторых из них это последний шанс спасти отношения с близкими.

— Конечно, не последний, — запротестовала я.

— Боюсь, в большинстве случаев да, — грустно ответил Лукас. — Статистика показывает, что практически все, кто не провел первый Новый год после лотереи с родителями, так и не восстанавливают с ними нормальные отношения.

Он помолчал.

— Именно поэтому операция Мортона назначена сразу после Нового года, а не во время праздников. Когда те закончатся, у нас неизбежно появятся люди, скорбящие о потере семей. Мы не можем рисковать, чтобы те, кто окажется в ситуации Калеба, начали винить в этом разрыве работу в праздничный период. Это подогреет горечь, ослабляющую удовольствие от лотерейных результатов, и причинит колоссальные проблемы и работникам, и всему отделу.

— Понятно.

Лукас резко перешел от полных предложений к сокращенной скорой речи, которой пользовался в разговорах со мной для экономии времени.

— Извинения.

— За что?

— Смутил тебя. Глупая неуверенность.

Обычно мне требовалась телепатия, чтобы понять Лукаса в таком режиме, но на сей раз было очевидно, что он имеет в виду.

— Твоя реакция на вопрос Базз, проведешь ли ты Новый год с моей семьей? — Я теснее прижалась к нему. — Это было не глупо. Пережитое тобой в детстве и на подростковом уровне, не могло не оставить шрамы. И в этих шрамах твоя сила и слабость. Они дали тебе чувствительность и эмоциональную стойкость, чтобы стать блестящим командиром-тактиком, но сделали ранимым в некоторых иных областях.

Лукас оторвался от меня, взглянул мне в лицо и пораженно поднял бровь.

— Сейчас не только телепат. Еще и аналитик!

— Я просто повторяю то, что мне сказал Гидеон.

Лукас рассмеялся и вновь прильнул ко мне.

— Ранимость настигает неожиданно. Особенно сейчас. Фактор Нового года.

— Что ты имеешь в виду?

Его лицо перекосилось от боли.

— Прочитай меня.

Я связалась с его разумом и увидела выложенное для меня воспоминание. Шестилетний Лукас проталкивается между гигантскими фигурами взрослых в праздничных одеждах, стоящими у экспресс-ленты. Доходит до мужчины в бордовом с золотом наряде и тянет его за руку. Мужчина грубо отталкивает ребенка.

— Я не знала, что твой отец ушел во время новогодних праздников.

«Отец ушел за месяц до Нового года. Я обнаружил, где он живет. Пришел на праздники в нужный район и нашел его как раз перед Новым годом. Пытался поговорить с ним. Большая ошибка. Нежелательное присутствие».

Обычно, когда Лукас вел со мной мысленные разговоры, его уровень предвысказанных мыслей выглядел четко организованным. Сейчас слова складывались в короткие дробные предложения, разделенные волнами эмоций.

— Если мы собираемся провести Новый год с моими родителями, — сказала я, — возможно, следует предупредить их, что для тебя это сложное время.

Лукас ответил не словами, а чувствами и образами.

Я нахмурилась.

— Очевидно, на подростковом уровне ты попал в особенно бессердечную группу. Уверяю тебя, мои родители отреагируют не так. Они будут очень милы.