Рубайат в классическом переводе Германа Плисецкого - [19]
Последние две строчки в оригинале звучат так: «Лучше бы сделать рабом одного свободного своей благосклонностью, чем освобождать от оков тысячи рабов». Как видишь, довольно точно, но лексика из «рабовладельческой» переведена в «социалистическую». Отсебятина?
Вообще, Вова, заезжал бы как-нибудь, будучи в Москве. А то я в Питер неизвестно когда выберусь. Наполним «подобные лилиям чаши очистительным пламенем розовых вин» (кстати, печенкой чувствую, что это не хайамовское четверостишие). А пока напиши, когда приедешь. Привет и благодарность всем твоим. Спасибо вам, друзья, на добром слове».
В архиве поэта сохранилось немало теплых писем с поздравлениями по поводу выхода книги Хайама: от Леонида Мартынова, Александра Кушнера, Юрия Ряшенцева, Кайсына Кулиева, Юза Алешковского, Риты Райт-Ковалевой…
«Герман, дорогой! Вот уже два дня радуюсь за тебя и всем читаю твоего Хайама, – писал летом 1972 года Владимир Рецептер. – Это замечательно хорошо, тут много совпадений, приближающих судьбу к судьбе, тут прекрасные стихи, живые, сделанные тобой живыми. Здесь дело не только во внешней удаче-успехе (хотя она-он очень нужны для самой жизни, очень нужны тебе и каждому), а в обретении внутреннего торжествующего покоя, покоя победительного, в отличие от покоя смиренного, рабского… Действительно, читая Хайама в других переводах, я всегда чувствовал за непроявленными строками нечто. Но всегда побеждала скука, и чтение откладывалось. У тебя же есть какое-то явственно драматическое движение, какой-то ощутимый душевный сюжет, позволяющий каждое четверостишие читать частью целого, значительного и близкого. Не угадывается, а читается роман существования, с безднами тоски и вершинами блаженства. <…> Записываю на свой новый магнитофон, перечитываем и переслушиваем, получаем удовольствие…»
Отдельной ленточкой перевязаны два драгоценных письма от Лидии Чуковской: «Глубокоуважаемый Герман Борисович! Только сейчас получила возможность поблагодарить Вас за Хайама. <…> Шрифт недоступен моим глазам. У меня ведь очень худо со зрением. В свободные минуты мне читают вслух (свободные от собственного писания: писать я еще могу). Наверное, так и следует читать стихи – не подряд, не залпом, помаленьку. Спасибо Вам огромное. <…> Вот наконец мне прочитали – и не один раз – Ваши переводы Хайама. И я могу твердо сказать, что для меня они – лучшие изо всех читанных (то есть двух: Румера и Тхоржевского). Всегда лучшие, а иногда и безусловно прекрасные. Перечислю эти, наиболее полюбленные мной: <…> (Отмечены номера 107 из 450 рубаи. – Сост.) Видите, как много любимых! Даже устала писать. Желаю Вам счастливой работы. Жму руку. Лидия Чуковская».
С рецензией на «нового Хайама» выступил Борис Слуцкий: «Перевод Германа Плисецкого очень хорош. Его русский стих вполне естествен, очень часто афористичен, пословичен. Язык перевода Плисецкого – это язык нашего времени, новой русской поэзии от Пушкина до Есенина и Твардовского. Хайам – философ, его мысль – напряженна и противоречива; многие четверостишия отрицают, перечеркивают друг друга – но весь «Рубайат» очень целен в своей диалектической противоречивости. Всё это требовало от Плисецкого сжатости, четкости, точности…» Рецензент также отдал должное инициатору и редактору издания Н. Болдыревой и составителю сборника доктору филологических наук М.-Н. Османову.
Второе, доработанное издание «Рубайата» вышло, уже небольшим тиражом, в 1975 году с предисловием переводчика, которое написано будто сегодня (и воспроизведено в этой книге). Омара Хайама, разумеется, продолжали переводить и после Плисецкого, однако многие из опубликованных переводов рубежа XX–XXI веков грешат недостатком, тонко подмеченным в эпиграмме Виталия Татаринова:
Особую роль в судьбе поэта сыграла созданная им еще в середине 60-х поэма «Труба», посвященная памяти тысяч людей, искалеченных и погибших в страшной давке во время похорон Сталина (Плисецкий попал в эту давку вместе с Евгением Евтушенко, который впоследствии назвал «Трубу» гениальным стихотворением и включил ее в свою антологию русской поэзии «Строфы века»). Автор читал поэму в кругу друзей и знакомых, потом она просочилась на Запад, была опубликована в «Гранях», прозвучала по «вражьим голосам»… В октябре 74-го поэт был допрошен в КГБ («Знаете ли вы, что ваша «Труба» используется нашими недругами за рубежом?»), в декабре – избит неизвестными «дружинниками»… Какой-то тип подошел к его жене в подъезде и прошипел: «Уезжайте отсюда – вам здесь не жить!» После письма в Союз писателей и беседы с секретарем «по оргвопросам» его на время оставили в покое. Но позже, в начале 80-х, когда стихи Плисецкого появились в парижском «Континенте» и других крамольных изданиях, его снова допрашивали в КГБ.
А работа над переводами шла своим чередом. Помимо персидской классики (Хайам, Хафиз, Санаи́, Камаладдин Исфахани́, поэма Файзи́ «Наль и Даман») Герман Плисецкий переводил Гёте, Бараташвили, баллады Бернса, не говоря уже о современных поэтах: от юкагирских до югославских, от филиппинских до французских, а больше и успешнее всего – грузинских и армянских.
Лучшие произведения выдающихся поэтов Востока Омара Хайяма и Хафиза. Любовные переживания, гедонические советы, философские и религиозные размышления, наставления в житейской мудрости – поэзия классического Востока покоряет разнообразием тем, глубокими эмоциями, яркими образами и оригинальными афоризмами.
Омар Хайям – астроном, математик, врач, философ, поэт. Был ли такой человек на самом деле? Жизнь Омара Хайяма окутана легендами, мифами и домыслами. Мы даже не знаем точно, сколько четверостиший принадлежит Хайяму, а сколько – перу его последователей. Точно известно только одно – перед нами величайший поэтический гений, чье творчество исполнено мудрости, дерзости, юмора и любви.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поэзия Хайяма весьма неоднозначна и содержит многоуровневые пласты смысла. Его стихи не только бросают вызов любой жесткой системе взглядов – они инициируют нас в новые способы мышления.При переводе во главу угла была поставлена адекватная ретрансляция поэтических образов, которые служат своего рода ключами к изначальному языку нашего внутреннего сознания и приближают к восприятию высших аналогий.Первое издание, открывающее книжную серию «Метафизическая поэзия».
Эта книга собрала в себе самые мудрые притчи и афоризмы великого поэта Востока и одного из самых известных мудрецов и философов. Высказывания Омара Хайяма, передающиеся от поколения к поколению, наполнены глубоким смыслом, яркостью образа и изяществом ритма. С присущим Хайяму остроумием и саркастичностью он создал изречения, которые поражают своим юмором и лукавством. Они дают силы в трудную минуту, помогают справиться с нахлынувшими проблемами, отвлекают от неприятностей, заставляют думать и рассуждать.
Эта книга собрала в себе самые мудрые притчи и афоризмы великого поэта Востока и одного из самых известных мудрецов и философов. Высказывания Омара Хайяма, передающиеся от поколения к поколению, наполнены глубоким смыслом, яркостью образа и изяществом ритма. С присущим Хайяму остроумием и саркастичностью он создал изречения, которые поражают своим юмором и лукавством. Они дают силы в трудную минуту, помогают справиться с нахлынувшими проблемами, отвлекают от неприятностей, заставляют думать и рассуждать.
В книге впервые на русском языке публикуется литературный перевод одной из интересных и малоизвестных бенгальских средневековых поэм "Победа Горокхо". Поэма представляет собой эпическую переработку мифов натхов, одной из сект индуизма. Перевод снабжен обширным комментарием и вводной статьей.
«Книга попугая» принадлежит к весьма популярному в странах средневекового мусульманского Востока жанру произведений о женской хитрости и коварстве. Перевод выполнен в 20-х годах видным советским востоковедом Е. Э. Бертельсом. Издание снабжено предисловием и примечаниями. Рассчитано на широкий круг читателей.
Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.
Китайский любовный роман «Цвет абрикоса» — это, с одной стороны, полное иронии анекдотическое повествование о похождениях молодого человека, который, обретя чудодейственное снадобье для поднятия мужских сил, обзавелся двенадцатью женами; с другой стороны — это книга о страсти, о той стороне интимной жизни, которая, находясь в тени, тем не менее, занимает значительную часть человеческой жизни и приходится на ее лучшую, но краткую пору — пору молодости. Для современного читателя этот роман интересен как книга для интимного чтения.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Каждая строчка прекрасного русского поэта Николая Рубцова, щемящая интонация его стихов – все это выстрадано человеком, живущим болью своего времени, своей родины. Этим он нам и дорог. Тихая поэзия Рубцова проникает в душу, к ней хочется возвращаться вновь и вновь. Его лирика на редкость музыкальна. Не случайно многие его стихи, в том числе и вошедшие в этот сборник, стали нашими любимыми песнями.
«Без свободы я умираю», – говорил Владимир Высоцкий. Свобода – причина его поэзии, хриплого стона, от которого взвывали динамики, в то время когда полагалось молчать. Но глубокая боль его прорывалась сквозь немоту, побеждала страх. Это был голос святой надежды и гордой веры… Столь же необходимых нам и теперь. И всегда.
Поэма «Венера и Адонис» принесла славу Шекспиру среди образованной публики, говорят, лондонские прелестницы держали книгу под подушкой, а оксфордские студенты заучивали наизусть целые пассажи и распевали их на улицах.
Лучшие стихотворения прошлого и настоящего – в «Золотой серии поэзии»Артюр Рембо, гениально одаренный поэт, о котором Виктор Гюго сказал: «Это Шекспир-дитя». Его творчество – воплощение свободы и бунтарства, писал Рембо всего три года, а после ушел навсегда из искусства, но и за это время успел создать удивительные стихи, повлиявшие на литературу XX века.