Ртуть и соль - [7]

Эд пинает мясника ногой в пах, тот сгибается, тут же отхватив дубиной по затылку. Навзничь рухнув в грязь, он остается лежать без движения. Но тот, который получил от Сола камнем, уже оклемался и примеряет этот самый камень, готовясь метнуть его. Слизняк движется прямо на Эда, выставив перед собой тесак, второй пытается обойти сбоку, прижимаясь к деревянной стене. Проулок шириной метра два, не больше, но проходной. Эд набирает побольше воздуха, собираясь снова побежать, – но в этот самый момент что-то оглушительно грохочет, и Слизняк Вилли, уронив оружие, хватается обеими руками за живот. В воздухе разносится едкий запах жженого пороха, а за спиной раздается топот.

Эд оборачивается. С другого конца переулка на него бегут трое парней с котелками на головах и в черных кожаных жилетах с яркими красно-черными нашивками. Двое оставшихся на ногах мясников тут же бросаются бежать. Сол, недолго думая, лупит одного дубиной по затылку. Верзила по инерции пробегает еще пару шагов, после чего падает на землю. Последний из мясников скрывается за углом. Преследователи провожают его гиканьем и бранью, при этом награждая лежачих увесистыми пинками. Слизняк Вилли хрипит, скорчившись в кровавой луже. Эду его даже немного жаль – скорее всего, мяснику предстоит долгая и мучительная смерть. Что-то подсказывает Эду, что антибиотики и полостные операции здесь не в ходу.

– Ты кто? – не слишком дружелюбно интересуется один из парней в котелках.

– Тот, кто с мясниками Уиншипа не в ладах, – уклончиво отвечает Эд.

Парень смотрит на него подозрительно.

– Ну это я и так вижу. Ладно, – сплевывает он. – Давай за нами. Будь я проклят, если какой-нибудь кожаноголовый не услышал выстрела и не прет сейчас сюда с парой товарищей. Заодно покажем тебя Однаду.

Эда аккуратно берут под локти и уводят из переулка – быстро, но с достоинством. Осторожно разглядывая попутчиков, Сол отмечает, что одеты они приличнее мясников: рубашки и брюки выглядят новее и дороже, а самое главное – чище. Лица выбритые, а волосы, выглядывающие из-под котелков, – подстриженные и чистые. Нашивки на жилетках – какой-то герб, орел, только с длинным хвостом и крыльями. Он кажется Эду знакомым.

Они идут по улице, широкой и уже заполнившейся людьми. Только что рассвело, и большая часть прохожих спешит на работу. Двигаются они устало, заторможенно, почти не поднимая взглядов, плечи опущены, спины сгорблены. Одежда большей части покрыта заплатами, выцвела и истрепалась. Эд и парни в котелках движутся с толпой, но как бы вне ее. Окружающие отводят от них взгляды, стараются уступить дорогу.

Наконец они проходят мимо больших железных ворот, на арке которых висит внушительная вывеска: «Мыловаренная фабрика Кантера Бигса. В деле с 975». Рабочий поток сворачивает в ворота, проходя сквозь них в огороженный забором двор, за которым темнеет кирпичная громада цеха. От длинных рыжих труб тянется плюмаж черного дыма. Лужи у ворот по краям пенятся коричнево-серым. Эд замечает кота, сидящего на мусорной куче, всего в мыльной пленке, облезлого и жалкого, но глядящего на людей голодно и зло.

Они минуют ворота, у которых в ожидании работы толпится народ, и сворачивают за угол. Там, на узком трехэтажном доме из серого кирпича, красуется деревянный щит, на котором по красному полю черным написано «Королевский орел» и нарисован такой же герб, как на нашивках у парней в котелках.

– Ты, видать, приезжий? – спрашивает Эда один из провожатых. Дружелюбия в его голосе мало.

– Да, – осторожно кивает в ответ Сол.

Парень морщится, будто хлебнул горького.

– Тебе здесь не рады, – цедит он сквозь зубы.

Внутри кабак мало отличается от «Дыры в стене», разве что по углам стоят несколько столиков, а бочки на стойке не такие большие. За одним из столов, в дальнем углу, сидит компания человек в пять. Еще столько же слоняется по залу, засунув руки в карманы брюк и шаркая подошвами по полу. Смуглый, похожий на араба подросток елозит шваброй по полу, размазывая грязь, за стойкой стоит не старый еще мужчина с длинной изрядно поседевшей бородой и блестящей лысиной. На носу у него очки, а на груди – видавший виды передник.

Эда подводят к дальнему столику. С первого взгляда понятно, кто здесь тот самый Однад, которому его обещали показать. Этот явно помешан на своей внешности – седеющий чуб набриолинен так, что торчит, как рог единорога, серый сюртук с шелковыми лацканами блестит начищенной медью пуговиц. К столу справа прислонена трость с набалдашником в виде обезьяньей головы. Взгляд денди колючий и цепкий. Правая рука его лежит на столе. На большом пальце длинное медное кольцо, оканчивающееся трехсантиметровым когтем. Судя по многочисленным следам заточки и темным пятнам – это не простое украшение.

– Кто это? – вяло интересуется Однад.

– Мы нашли этого типа в Односторонней аллее, – ответил один из парней. – Он сцепился с четырьмя мясниками Уиншипа. Дрался как черт, к нашему приходу свалил двоих.

Денди перевел отсутствующий взгляд на Эда, осмотрел его.

«Сейчас спросит, чего я так вырядился, – мелькает в голове Сола. – Достали уже».

– Что не поделил с мясниками? – тем же безразличным тоном спрашивает Однад.