Розы во льдах - [55]

– Но в таком случае кузина Джина ездила в Холстейнгаард не за советом, а чтобы выяснить отношения…

Гувернантка пожала плечами.

– У меня ни в чем нет уверенности. Я думала над этим много раз, но не нахожу ответа. —

Она замолчала. – Простите за любопытство, но я хочу спросить, хорошо ли вы чувствуете себя в этом доме? Или он действует вам на нервы? Уж не поэтому ли вы предположили, что фру Рингстад испугалась чего-то на чердаке?

Бет заметила, как хитро сощурились за стеклами очков глаза гувернантки, и кивнула:

– Да, иногда он на меня действует угнетающе. Больше пока ничего не скажу. В любом случае мое решение остаться здесь до конца пребывания в Тордендале неизменно.

– Для Джулианы было бы прекрасно, если бы вы вообще не уезжали отсюда, – вдруг сказала гувернантка.

Бет сделала беспомощный жест.

– Но я не могу остаться навсегда! Через двенадцать месяцев, два из которых прошли, мне необходимо представить лондонскому издателю рисунки с сопроводительным текстом. Я вынуждена буду проститься с Тордендалем. – В голосе девушки звучали решимость и сожаление. – Сюда я никогда не вернусь…

– Жаль! Очень жаль, – фрекен Ларсен сказала это скорее для себя, чем для Бет. – Я навсегда останусь для Джулианы только учительницей и наставницей, но вы могли бы дать ей нечто большее…

– Что вы имеете в виду? – спросила Бет.

– Вы могли бы стать для нее другом и советчиком, ведь здесь я бессильна. Ваша привязанность заменяет девочке любовь отца в его отсутствие. Именно это ей и нужно. Со времени вашего приезда она реже убегает из дома, чтобы искать уединения на природе.

Бет нервно прошлась по комнате, но все же высказала то, что хотела:

– Роль воспитательницы принадлежит кузине Анне, а не мне. Я не могу претендовать на ее право заменить ребенку мать.

– У нее нет никакого чувства к девочке!

Бет остановилась:

– Думаете, я этого не вижу? Но не могу сделать ничего, разве только предложить Джулиане дружбу на время пребывания в Тордендале.

– Вам место в Нилсгаарде вместо кузины…

Бет отвела глаза:

– Будем считать, что я этого не слышала.

– Извините, – фрекен Ларсен испытала неловкость из-за того, что сказала лишнее, – но таково мое убеждение. – Она сняла очки и стала тщательно протирать стекла платочком. – В недобрый час фрекен Холстейн переступила порог Нилсгаарда. После похорон прошло всего несколько дней, дом был в глубоком трауре. Она вплыла в ярко зеленом новехоньком наряде, роняя слезы, потому что на пароходе услышала печальную новость, и бросилась в объятия герра Рингстада, уверяя, что ради памяти Джины он должен принять ее в дом, что она будет присматривать за Джулианой и утешать его в горе. – Гувернантка снова водрузила очки на нос. – Я спускалась по лестнице и оказалась свидетельницей этой сцены.

– Он сам решил оставить ее в доме?

– С тех пор она не перестает его донимать, – парировала гувернантка.

– Это ваше личное мнение. У меня есть основания думать иначе.

Бет пожалела, что ответила резко: фрекен Ларсен заметно помрачнела. Девушка решила загладить вину, понимая, что добрая женщина принимает близко к сердцу судьбу Джулианы.

– Не будем говорить о том, чего не в состоянии изменить, – сказала Бет мягко. – Я постараюсь сделать для Джулианы все, что в моих силах, а когда придет время уезжать, подготовлю ее к этому.

– Да, конечно. Уверена, что вы сделаете все как надо. – Фрекен не скрывала разочарования. Тому, на что она надеялась, не суждено было сбыться. Испытываемое ею беспокойство за ребенка было достойно глубокого уважения, но Бет считала, что женщина все же не вправе распоряжаться судьбами других людей, да еще с таким апломбом. Интересно, подумала она, на что способна фрекен Ларсен в своем стремлении обеспечить Джулиане счастливую жизнь?

Когда гувернантка ушла. Бет стала размышлять о странных письмах. Могла ли Зигрид в своих корыстных целях чем-то угрожать сестре? Она, безусловно, была способна на такое.

Теперь Бет жалела, что приняла решение ни когда больше не появляться в Холстейнгаарде. Она чувствовала, что вскоре придется нанести визит Зигрид, ибо невыясненные обстоятельства смерти Джины каким-то непонятным образом, как ей казалось, были связаны со странной мистической атмосферой Дома у Черного Залива. Надо было что-то делать, чтобы выяснить эти загадочные обстоятельства и покончить с древним проклятием, которое исходило отсюда.

На следующий день Бет получила записку от Анны. Ее принесла не Рейкел, а другая служанка. Бет осведомилась о самочувствии Рейкел.

– Сначала было все хорошо, – последовал ответ, – но недавно рана начала опухать и гноиться.

Бет подумала, что экономка сможет помочь в лечении. Она вскрыла конверт и прочитала записку. Это было приглашение на ужин в честь окончания сбора урожая. Ужин должен был состояться через несколько дней. В письме не упоминалось, будет ли Пауль присутствовать на приеме, но Бет предположила, что будет, и почувствовала смущение при мысли о новой встрече с ним.

Бет отправилась в Нилсгаард лично, чтобы поблагодарить за приглашение.

Анна разворачивала сверток, обернутый в коричневую бумагу, и встретила ее настороженно, не зная, сердится ли Бет за недавнюю размолвку. Бет решила разрядить обстановку.