Розы в снегу - [22]

Лютер рассмеялся:

— Вы правы. Мой новый камзол — мне его щедрой рукой выделил наш курфюрст — нуждается в сушке.

— Рада, что вы наконец-то расстались с монашеской рясой, — выпалила Барбара, игнорируя высокого гостя. — Давно пора!

— Тот, к кому короли обращаются за помощью, имеет право на приличный камзол, — проворчал Кранах и пригласил гостей в гостиную.

Окна были закрыты деревянными ставнями, в камине горел огонь, от которого в уютном помещении распространилось благодатное тепло, а от мокрых одежд гостей пошел пар.

В то время как друзья беседовали, король Дании Христиан Второй,[22] беспокойно мерил шагами комнату. Дети испуганно смотрели на него, пока наконец Авэ не увела их в спальню. Катарина осталась. Служанка поставила на стол светильник и наполнила серебряные кубки вином.

— Ваше величество! Хотя ваши враги изгнали вас из страны, давайте все же выпьем за распространение доброго Лютерова учения в Дании!

Король схватил кубок и принялся торопливо пить. Затем обернулся к женщинам и, не говоря ни слова, еще раз поднял кубок. Катарина глянула в его усталое, окаймленное темной бородой лицо, и ей стало жаль этого человека. Но после ужина, поднимаясь по лестнице в спальню, хозяйка шепнула ей:

— Ты видела его руки? Белые и мягкие, но сколько на них крови! Лукас говорит, что он велел казнить большую часть шведского дворянства[23]…

Катарина ужаснулась.

Следующий день выдался ясным и теплым. Осеннее солнце ласково поглядывало на маленький Виттенберг. В то время когда Христиан Второй, Лютер и прибывшие из Торгау курфюрсты обсуждали положение в Северной Европе, Катарина собирала на берегу Эльбы лекарственные травы.

После обильных дождей вода в реке поднялась и помутнела. Погруженная в невеселые думы, Катарина наблюдала, Как быстрое течение кружит и уносит сломанные ветви. Так беспощадное время унесло весну и лето… унесло Иеронимуса — он не вернулся, как не вернутся эти ветви…

Неожиданный шум вывел Катарину из задумчивости. Позади нее, на узкой тропе, вьющейся вдоль реки, остановились три всадника — это были король и его. провожатые. Христиан спешился, бросил поводья слуге и вежливо заговорил с девушкой.

— Фрейлейн позволит проводить ее до города? — спросил он с милым акцентом.

Катарина кивнула.

Они вернулись в Виттенберг через ворота Элстертор. При виде этой странной пары горожане останавливались и удивленно смотрели вслед Христиану и Катарине. Дорогой король расспрашивал девушку о происхождении, планах на будущее, бегстве из монастыря.

— Я выйду замуж, — заявила Катарина твердо.

— Счастлив тот мужчина…

Перед домом Кранахов Христиан остановился:

— Прекрасная страна, прекрасные женщины, — и, сняв кольцо с пальца, без колебаний взял руку Катарины и надел на пальчик девушки перстень: — На память.

И прежде чем Катарина успела поблагодарить, толкнул дверь и исчез в доме. Вечером она еще раз увидела его за Столом, беседующим с Кранахом и Лютером. На следующий День, рано утром, датчане покинули Виттенберг. Растерянно смотрела Катарина на кольцо.

— Молись, чтобы Господь не оставил твоего короля, — Сказала Барбара, — ему это необходимо.

Ночью в комнатушке, которую она делила с Авэ, Катарине приснился сон: будто стоит она на узенькой тропке меж цветущих деревьев и видит, как кто-то издалека идет ей навстречу. И чем ближе подходил этот человек, тем яснее становилось — это Иеронимус. Вот он протянул к ней руки и словно бы позвал. Она хотела побежать к нему, но тут он исчез. А на обочине — только черные скелеты деревьев.

Катарина проснулась. Быстро оделась и, кутаясь в теплый плащ, подаренный ей Барбарой, выбежала во двор. За ночь подморозило. Ветер гнал по улицам первый снег. Через спящий город прошла она до ворот Элстертор. Там остановилась и долго всматривалась в пустынную дорогу, исчезающую во мгле раннего утра. Никого…

Вечером она сидела с детьми и Барбарой у камина. Все весело болтали. Только Катарина не проронила ни слова.

— Подожди до весны, дороги уже засыпало снегом… — сказала Барбара.

На следующий день Катарина и хозяйка дома, сидя у окна, вышивали детские рубашки.

— Вчера утром я шла мимо березовой рощицы, той, что растет у городских ворот, и мне показалось, будто голые стволы берез похожи на женские тела, написанные художником Лукасом. Обрывки тумана окутывали их, точно полупрозрачными одеяниями, в которые мастер облачает на своих полотнах женщин. Эти женщины так прекрасны и стройны… — рассказывала Катарина.

Слушая, Барбара улыбалась. Работа лежала на коленях Катарины нетронутой. Девушка рассеянно смотрела в пространство.

— Откуда мастер Лукас знает, как выглядят женщины? — неожиданно спросила Катарина.

Барбара громко рассмеялась и оглянулась. Дверь, ведущая наверх, была заперта на ключ. Никто не мог их слышать.

— Он женат, Катарина, — прошептала она.

— Значит вы… И он знает?..

Внизу в холле загремели сапоги посыльных. Лицо Барбары под вышитым золотом чепцом покраснело.

— Ты обо всем узнаешь, Катарина, когда вернется Иеронимус и возьмет тебя в жены.

Зазвенели колокола церкви Святой Марии. Барбара отложила рукоделье в сторону и ушла на кухню. Чуть погодя, она крикнула со двора: