Розы в снегу - [17]

Молодой Коппе так же насмешливо отвечал:

— Ну да, сони, у нас дорогой товар. Вы еще на своей соломе глаза не продрали, а мы уже Воскресение отпраздновали!

Катарина чуть-чуть откинула полог. В щель видны были чьи-то крепкие ноги в грубых башмаках и босые детские ножки. А вот и старуха, до такой степени сгорбленная, что казалось, будто она ползет по земле. И еще — высокие тяжелые сапоги…

И тут она едва не выпала из фургона, настолько резко тот свернул вправо. Авэ и Маргарете слетели со своих мест и вскрикнули.

Лошади остановились.

Старый Коппе отбросил полог.

— Выходите, — крикнул он монахиням весело. — Это ваше Убежище на первое время.

Монахини спрыгнули вниз и сбились в кучку, переступая с ноги на ногу и щурясь от внезапного яркого света. В один миг вокруг них сгрудилось столько зевак, что по узкой улочке уже нельзя было ни пройти, ни проехать. Впереди теснились ребятишки. Они удивленно таращились на незнакомок. Но и монахини с не меньшим изумлением вглядывались в детские личики.

— Мы и впрямь представляем собой любопытное зрелище, — промолвила Магдалена, — вуали помяты, чепцы съехали набок. Зайдем в дом, сестры!

Привыкшие повиноваться, монахини гуськом потянулись за ней по темному коридору большого дома. В помещении заманчиво пахло жареным мясом. Полная приветливая женщина вышла им навстречу. Но и на ее лице при виде девяти монашенок изобразилась растерянность.

— Мать, принеси им поесть да не смотри так, будто никогда в жизни не видела Христовой невесты! — крикнул Коппе со двора.

Хозяйка обняла ближнюю к ней монахиню — ею оказалась Вероника.

— До чего же вы худенькие, — запричитала фрау Коппе. — Вас, наверное, заставляли без конца поститься?

Одним движением руки она прогнала на кухню застывших на пороге служанок и провела монахинь в небольшую комнатку, где на выметенном полу лежали соломенные тюфяки.

— Другой комнаты нет, но вы и не задержитесь здесь надолго. Что, ни у кого из вас нет даже узелка с пожитками? О, Иисус и Мария! С чего же начать? — спросила хозяйка сама себя и тут же ответила: — Первым делом надо подкрепиться. — А затем затараторила: — По-моему, вы и говорить-то разучились. Да снимите же вуали! — И, пробормотав себе под нос: — Пожалуй, соседки отыщут несколько юбок для беглых монахинь, — опять обратилась к своим гостьям: — Да снимите же вуали или накиньте их на плечи, а то у вас слишком уж набожный вид. Ах, какие у вас остренькие носики… Надо бросить в суп еще парочку кур. Подумать только: этих молоденьких девочек заставляли голодать во имя святости небесной! Но здесь Лютер, ему лучше знать…

И, продолжая причитывать, хозяйка кряхтя протиснулась в дверь, а затем заспешила вниз по узкой лестнице.

Беглянки остались одни. Молча сидели они на полу, растерянно поглядывая друг на друга.

С улицы в комнату проникали звуки большого города: громкий смех, брань, крики детей, барабанный бой, ржание лошадей. Под щелканье бича прогрохотала телега. Гулкий звук шагов приблизился — и затих.

Пока Катарина со страхом вслушивалась в неясный гул Торгау, Авэ подошла к маленькому окошечку — сквозь него в комнату проникал дневной свет.

— О! Гляньте-ка!

Все столпились у окошка. Катарина привстала на цыпочки и посмотрела поверх голов на черепичные крыши, печные трубы и громадные башни — они так высоко вздымались над остальными зданиями, что девушке показалось, будто перед ней небесный Иерусалим. И все это каменное чудо сверкало под солнцем! А над ним — чистое весеннее небо.

— Это замок курфюрста,[16] — объяснила Маргарете.

Опять ударили в колокола. Торжественный благовест великого праздника Пасхи плыл со всех сторон, как будто каждый дом в городе имел колокол. Завибрировали, задрожали стены комнатушки, монашенки упали на колени. Слезы потекли по лицу Катарины, но вместо того, чтобы смахнуть их, она громко засмеялась. Ее радость, как огонь, перекинулась на остальных сестер. Схватившись за руки, пригнувшись под низким потолком, танцевали они свой пасхальный танец, а колокола Торгау разносили окрест радостную весть о воскресении Господнем, об освобождении из плена.

Двумя днями позже фургон Коппе направился к городским воротам. На узких улочках он с трудом отыскивал себе дорогу меж крестьянских телег, спешащих всадников, любопытных торговок и голосистых мальчишек. Городской привратник коротко окликнул сидящего на передке повозки Коппе:

— Куда путь держим?

— В Нюрнберг.

Тесно прижавшись одна к другой, девять девушек снова сидели за широкой спиной Коппе. Только полог фургона они уже не опускали. Бодрым взглядом смотрели на мир бывшие монахини. Дети приветливо махали им руками, и они махали в ответ.

Вот и остался позади город Торгау с его башнями и оборонительными валами. Теперь только изредка можно было встретить телегу или одинокого путника. Ветер свистел над долиной. Долгая дорога лежала впереди.

***

Никогда еще Катарине не доводилось видеть столько людей в одном месте…

Толпа бурлила вдоль дороги, ведущей к городским воротам, и жалась к узкому берегу Эльбы.

— Дорогу! — кричал Коппе и щелкал бичом. — Опять бездельничаете, господа студенты?

Вдоль дороги, разинув рты, стояли щегольски одетые молодые люди. За ними теснились женщины с корзинами в руках, под ногами взрослых шныряли дети. И все с изумлением — как будто Коппе привез в Виттенберг ангелов — глазели на повозку с монахинями.