Розы для богатых - [143]

– Черт, как же я по тебе соскучился! В постели без тебя было так одиноко.

– Ах, – проворковала она. – Наверно, зудела эта кривая штуковина?

– Точно. Как будто ее в крапиву завернули.

Она снова захихикала и прижала Брайана к себе. Отэм вспомнила свою недавнюю встречу с Ллойдом.

Оба мужчины были сильными, могущественными и упрямыми. Если Ллойд решил мстить, то могла разгореться нешуточная битва. Не старомодный мордобой, а настоящая схватка двух сил.

Брайан отстранился и как-то странно посмотрел на нее:

– Ты дрожишь.

Отэм поглядела на свои руки, на подрагивающие длинные изящные пальцы. Она уже так привыкла к этой дрожи, что почти перестала замечать ее.

– Это просто от возбуждения. Так приятно возвращаться домой.

Однако до тех пор пока машина не повернула на дорожку к Дому Осборнов и среди дубов во всем своем величии не показался старинный особняк, она не осознавала, насколько это действительно прекрасно – оказаться снова дома. Она думала о Доме Осборнов как о своем доме, потому что в какой-то момент он и вправду стал для нее домом. За эти месяцы Отэм, против собственного желания, пустила здесь корни, и пустила глубоко.

Они с Брайаном ждали, когда Джеймс занесет в дом чемоданы, сумки и пакеты. Когда шофер несколько раз сходил туда и обратно, Брайан взглянул на жену с лукавой улыбкой:

– Ты будешь одета лучше всех толстух города.

– Ты не поверишь, но это главным образом детские вещи. – Отэм повернулась на сиденье и изумленно посмотрела на него. – Просто невероятно, что этим маленьким существам столько всего нужно. Правда, кое-что я купила просто потому, что не могла преодолеть соблазн.

– Ну разумеется. – В его голосе звучали одновременно веселая насмешка и гордость.

Брайан помог ей выйти из машины, словно беременность превратила Отэм в драгоценную фарфоровую статуэтку.

– У меня через пятнадцать минут назначена ветреча, но мы увидимся за обедом. – Брайан вернулся к машине и серьезно посмотрел на нее. – Пока тебя не было, я пережил несколько неприятных минут. Сам не знаю почему, но я все время вспоминал о мужчине с яхтой. Ты с ним виделась?

– Да, я видела его, и мы говорили. Вот и все.

– Как его зовут?

– Потом скажу.

Она повернулась и вошла в дом, прежде чем он успел задать ей еще вопросы, и прошла к себе в комнату. На пороге помедлила, глядя на дверь рядом с ее дверью. В этой комнате постоянно убирались, но Отэм заходила туда только один раз. Ощутив какой-то странный порыв, она повернулась и медленно вошла в бело-голубую детскую, где некогда спали Брайан и многие другие Осборны.

Комната была просторной и веселой. Возле окна стояла старинная латунная колыбель, окаймленная сине-белыми оборочками. Отэм взяла подушку и прижала ее к груди, покачивая колыбель взад-вперед. Комната, казалось, поджидала, когда младенец подрастет и перейдет в детскую кроватку с боковыми сетками. Наготове стояли столик для пеленания, комод, кресло-качалка с удобными подушками. Игрушки и потертые плюшевые звери выстроились на диване, покрытом голубым вощеным ситцем. Из угла посетителю улыбалась деревянная лошадка. Изголовье кроватки было неровным, как будто Брайан, стоя на толстых ножках, жевал его край. На какой-то миг Отэм даже почудилось, что она видит его там. Он, несомненно, был щекастым, с копной золотистых волос и голубыми глазами, которые совершенно обезоруживали домочадцев своей способностью менять цвет. А будут ли у ее ребенка такие же красивые голубые глаза, как у его отца?

Эта комната, видение Брайана были такими добрыми и умиротворяющими, такими чистыми, что Отэм почувствовала себя изнутри черной, отвратительной и жестокой. Она ощутила, как часто застучало ее сердце, бросила подушку, выбежала из бело-голубой детской, из всей этой наполнявшей ее невинности и чистоты, ворвалась в свою комнату, подбежала к письменному столу и открыла ящик. Вот и коричневый конверт, в котором были заключены десять лет замыслов и борьбы, ненависти и отчаяния. Теперь она знала, что все это ни к чему. Она не могла этим воспользоваться. Не могла обратить в ущерб собственному ребенку.

Не колеблясь ни секунды, Отэм подошла к камину и, смяв, бросила конверт на решетку. Взяв с каминной доски спичку, чиркнула ею о кирпич и поднесла огонек к уголку конверта. Потом села в кресло и следила, как конверт превращается в пепел, а кассета, скручиваясь, плавится и становится пластмассовым шариком.

Глава 46

Узоры на стенах солнечной комнаты сверкали в лучах полуденного света. Отэм сидела у раскрытого окна и прислушивалась к звукам Дома Осборнов: едва слышному шуму газонокосилки, птицам, гнездящимся в ветвях дубов, нежному ржанию лошадей, голосу кого-то из прислуги… Она ждала Арти и думала над тем, что ему скажет. Лонни был его братом-близнецом, и у него были свои права на отмщение, но она начисто лишила Арти такой возможности.

Отэм видела, как конверт превратился в горстку черной золы. Когда последний язычок пламени вспыхнул и погас, Отэм поняла, что Лонни наконец обрел покой. Он навсегда останется с ней – прекрасное воспоминание, которое она вечно будет лелеять, и его уже не будут покрывать черные тени. Отэм почувствовала вдруг всеохватывающую радость, словно Лонни каким-то образом прикоснулся к ней, выйдя из места своего упокоения, и освободил ее от обещания, данного много лет назад. «Люблю тебя, сладкая. А теперь давай катись отсюда и живи спокойно».