Розовые единороги будут убивать - [47]

– Так, Чак-Чак. А теперь иди ко мне на ручки. Сейчас мы с тобой будем думать, как выбираться отсюда. Нужно найти Лассо и Мо. Надеюсь, с ними все в порядке.

Вокруг еще кружились чернушки, но темное сияние под ее ногами постепенно угасало. Она чувствовала, что опасность миновала.

Сора взяла Чак-Чака под руку, развернулась прочь от трупа единорога и…

В нескольких метрах от нее на земле стоял другой…

Это был еще один крылатый единорог, но на этот раз – целый и больше по размерам. А на спине восседал всадник.

Темный.

Он здесь.

Человекоподобный силуэт, сотканный из черного дыма. Лицо этого существа напоминало лицо… Лассо.

Сора застыла.

В затылке начало сверлить.

Темный длинный плащ, черное тело, бледное лицо и кудрявые черные дымящиеся волосы.

Темный Лассо…

Что происходит?

Летающий единорог гордо фыркнул, и всадник одним прыжком опустился на землю.

Когда его ноги ступили на землю, лицо переменилось. Вместо Лассо Сора теперь видела лик Мо…

Сора попятилась назад, не произнося ни слова.

Ее предупреждали о том, что Темный имеет способность менять свои обличия.

Темный – помесь страха, боли и лжи.

Он настиг ее…

Что ему надо?

Темный сделал несколько шагов вперед и вот…

Сора в ужасе моргнула, а когда открыла глаза – обнаружила перед собой… девочку.

Ей около семи лет. Черное платье с красными лепестками роз. Темные колготки и туфельки. Бледная кожа. Большие голубые глаза и… черные, как смоль, волосы по плечи.

Сора застыла с приоткрытым ртом и не сводила глаз с ребенка, которым обернулся Темный.

Лицо…

То лицо показалось ей очень знакомым…

Но… как?..

Пухлые маленькие губки шевельнулись, и Темный в образе ребенка произнес:

– Меня зовут Элиза. Привет, мамочка.

Глава девятнадцатая, в которой психика Соры раскололась

– Какая терапия ей назначена, доктор Грейг?

– Лоботомия.

– И?

– Электротерапия.

– Тогда побрейте ее наголо. Электроды надо накладывать на голые участки кожи. А после шоковой терапии ее волосы могут начать выпадать сами.

– И дело не только в этом.

– А в чем же?

– Она их сама выдергивает из своей головы. Так что да… причин выбрить голову у нас предостаточно. Приступайте, сестра Лесильда.

– Слушаюсь, доктор Дарлинг. Доктор Грейг.

* * *

Скованная жесткими черными ремнями, облаченная в смирительную рубашку, связывающую ее руки, она сидела на полу в углу комнаты, обитой старыми грязными дырявыми матрацами.

Глаза… лишенные жизни.

Взгляд, смотрящий в пустоту.

Тонкие босые ноги.

Бритая голова.

И всякое отсутствие нижнего белья – только смирительная роба, застегивающаяся на пуговицы на спине, и ремни.

Треснутая нижняя губа и ссадина на лбу.

– Так намного лучше, – сказал доктор Грейг, посмотрев на свою пациентку.

* * *

Сора, с бритой головой и в смирительной робе, встала на ноги. Сложно сказать, как ей это удалось со связанными руками. Черные железные двери ее палаты, обитой матрацами, открыты. Впереди – зеленый темный коридор психиатрической клиники с мерцающими лампочками на потолке.

Покачиваясь из стороны в сторону, она пошла вперед. Ноги стирались в кровь. Тело покрыто ссадинам и гематомами. Лишенная жизни, она продолжала идти по коридору, ни о чем не думая.

Ведь мыслей… уже не осталось.

В коридоре стояли дети… психически больные дети, закованные в смирительные рубашки. Как и она, лишенные жизни и мыслей, они долбились лбами о стены, разбивая черепа в кровь.

Рыжий мальчик…

Такой славный…

Он смеялся, а его красный рот, лишенный зубов и полный крови, растягивался в счастливой улыбке.

Девочка прыгала на одной ноге. Вторая нога обрывалась красными лохмотьями, болтающихся с колена.

У третьего ребенка большая голова. Такая большая, что ее поддерживал странный прибор со стальными спицами, вставленными в череп.

Четвертый мальчуган смог освободить руки, но использовал их, чтобы скрестись о бетонные стены, стирая пальцы в кровь до костей.

Сора продолжала идти.

На стенах появлялись кровавые разводы. И трещины… длинные трещины, срастающихся в рисунки паутины.

* * *

По белым стенам кабинета ползали огромные черные пиявки. Металлические манипуляционные столики с инструментами запачканы багровыми пятнами.

– Можете опустить ее в ванную, – велел доктор Грейг.

Перед Сорой стояла ванная, полная пиявок. Черное месиво пиявок.

– Берите ее.

Два медбрата подхватили Сору и оторвали ноги от холодного плитчатого пола, покрытого алыми разводами.

– Командуйте, доктор.

– Бросайте ее!

И Сору бросили в ванную, полную пиявок, в которой она утонула, не почувствовав боли.

* * *

Она шла по коридору на следующую процедуру.

Пиявки еще не отлипли от ее тела. Они присосались к ее щекам, подбородку, шее и голым частям ног. Пиявки высасывали из нее кровь.

А Сора шла… дальше.

В коридоре она встретила полную даму. Одетая в смирительную робу, она металась по коридору из стороны в сторону и выкрикивала:

– Метелочка! Моя метелочка! Где же ты?! Метелочка…

Сора прошла дальше.

Нужно идти в другой кабинет.

Еще один пациент – загорелый тощий старик. Он стоял в коридоре совершенно голый. Измазанный кровью, он напевал странную песню:

– Пойте мои киты… пойте песню мне… я слышу ваши голоса в себе… пойте, пойте… летите вдаль… киты мои… и пойте песни мне… киты… мои киты… поющие киты…