Рождество под кипарисами - [48]

Амин долго смеялся, хлопал ладонью по рулю, выражая свою радость, но Аиша не смеялась. Концовка истории осталась для нее непонятной.

– А что же насчет шрама? – спросила она.

Амин подумал, что не может сказать ей правду. Что он говорит с маленькой девочкой, а не с соседом по казарме. Как ей объяснить, что был побег, что он зацепился за колючую проволоку, которая впилась ему в шею и вырвала клочки мяса, а он этого даже не почувствовал, поскольку страх был куда сильнее физической боли? Надо оставить эту историю на потом, рассудил Амин.

– Ну так вот, – произнес он ласковым голосом, какого Аиша никогда прежде не слышала. Огни города приближались, и она различала лицо отца и причудливую выпуклость у него на шее. – Когда я сбежал из лагеря, то долго шагал по Шварцвальду – а это значит «Черный лес». Было очень холодно, и мне не встретилось ни одной живой души. Ночью, когда я спал, я услышал звук, похожий на рычание большого хищного зверя. Я открыл глаза: рядом со мной стоял бенгальский тигр. Он бросился на меня, и его острый коготь распорол мне шею. – Аиша восторженно вскрикнула. – К счастью, при мне было ружье, и я быстро покончил со зверем.

Аиша улыбнулась, ей захотелось потрогать длинный рубец, тянувшийся от нижней линии волос до ключицы. Она даже почти забыла о цели их ночного путешествия и очень удивилась, когда отец остановил машину в нескольких метрах от дома Муилалы. В одной руке Амин нес коричневый мешок, другой обхватил запястье Аиши. Войдя в дом, малышка стала кричать, умоляла отца не бросать ее здесь. Женщины вытолкали Амина на улицу и осыпали девочку ласками. Аиша каталась по полу, сбрасывала подушки с кушеток, с неистовой злобой оттолкнула блюдо с печеньем, которое ей принесли, и вскоре Муилале это представление надоело. «Маленькая француженка слишком неуравновешенна», – подумала старуха.

Они поселили девочку в комнате, смежной со спальней Сельмы, и Ясмин согласилась первую ночь поспать на полу, в ногах кровати Аиши. Несмотря на то что служанка осталась с ней и ее дыхание должно было успокоить Аишу, та никак не могла уснуть. Ей казалось, что это дом как у поросенка из сказки, построившего жилище из соломы, что придет серый волк, дунет – и домик рассыплется.

На следующий день в классе, пока сестра Мари-Соланж писала на доске цифры, Аиша думала: «Где моя мама и когда она вернется?» Она засомневалась, не обвели ли ее вокруг пальца и не такое ли это путешествие, из которых не возвращаются, как, например, когда-то не вернулся муж вдовы Мерсье. Монетт, ее соседка по парте, попыталась что-то сказать ей на ухо, но учительница постучала указкой по краю стола. Монетт была подвижной, разговорчивой девочкой, ее высокий рост производил впечатление на всех школьниц. Она сразу привязалась к Аише, и та никак не могла понять почему. Монетт болтала без умолку – на скамье в часовне, во дворе на перемене, в столовой и даже в классе во время опроса. Она раздражала взрослых, директриса даже однажды закричала: «Черт побери!» – и ее морщинистые щеки вспыхнули от стыда. Аиша не знала, что из бесконечных историй Монетт правда, а что – выдумка. У нее на самом деле есть во Франции сестра-актриса? Она действительно ездила в Америку, действительно видела зебр в зоопарке в Париже и целовала в губы одного из своих двоюродных братьев? Правда ли, что ее отец, Эмиль Барт, – летчик? Монетт рассказывала о нем так подробно, с такой любовью, что Аиша в итоге поверила, что это чудо – аэроклуб в Мекнесе – реально существует. Монетт объясняла ей, чем отличаются друг от друга самолеты «Локхид Т-33», «Пайпер Каб» и «Вампир», в мельчайших деталях описывала самые опасные фигуры пилотажа, которые выполнял ее отец. Она говорила: «Как-нибудь я тебя туда отвезу». Аиша буквально помешалась на этой обещанной поездке. Отныне у нее в голове были только две мысли: экскурсия к аэроклуб и возвращение матери. Она вообразила, что отец ее подруги сможет полететь за ее мамой на одном из своих самолетов. Стоит ей только вежливо его попросить, сказать «Ну, пожалуйста» – и он наверняка согласится оказать ей эту небольшую услугу.

Монетт рисовала на своем требнике. Она украшала изображения святых густыми черными усами. Она смешила Аишу, хотя в первые месяцы их дружбы та изумлялась, как можно так непочтительно относиться к авторитетам. Открыв рот, выпучив глаза, Аиша наблюдала за безрассудными выходками своей подруги, и ее переполняло восхищение. Несколько раз сестры умоляли ее выдать Монетт. Аиша ни разу не поддалась на уговоры и осталась верна подруге. Однажды Монетт потащила ее в школьный туалет. Там было до того холодно, что многие девочки предпочитали терпеть несколько часов, лишь бы не раздеваться и не клацать зубами, сидя на корточках над дырой в полу. Монетт огляделась.

– Следи за дверью, – приказала она Аише, у которой сердце ушло в пятки.

Она только бормотала:

– Давай быстрей. Ты скоро? Ну что ты там делаешь так долго? Нам влетит!

Монетт достала из-под блузки стеклянную бутылку. Задрала шерстяную юбку, зажала подол в зубах. Спустила трусы, и Аиша, придя в ужас, увидела гладкий лобок подруги. Монетт пристроила между ногами бутылку и помочилась в нее. Теплая жидкость стекала от горлышка до самого дна, и Аиша задрожала от страха и возбуждения. Потом почувствовала, что ноги у нее подкашиваются. Она уже собралась отступить и приготовиться к бегству, потому что подумала: а вдруг это ловушка и Монетт заставит Аишу пить ее мочу? Наверное, она вела себя слишком доверчиво, и Монетт сейчас созовет других одноклассниц, они накинутся на Аишу, засунут ей в рот горлышко бутылки и закричат: «Пей! Пей!» Но Монетт подтянула трусы, привела в порядок юбку и мокрой рукой схватила за руку Аишу.