Рождество или Библия волшебника - [3]
Странно, подумал парень. Вероятно, показалось. Обязательно нужно вернуться к нормальному, правильному режиму и здоровому сну. Это не только мальчугану намёк, читатель.
Кирилл вышел на платформу, пройдя мимо старушки с протянутой рукой, и втиснулся в вагон только что подъехавшего метро. Двери громко захлопнулись, и поезд двинулся. Реклама и здесь пыталась обратить на себя внимание многочисленными акциями и предложениями. Были обещания, что после съедения упаковки «волшебных» таблеток похудеешь за неделю ровно вдвое; что даже можно заработать свой первый миллион, не выходя из вагона метро. Но среди всех плакатов разных форм и содержаний ему запомнился один-единственный. Странный. Чёрный, с плачущим ребёнком, и белыми буквами: «Ты следующий! Ха-ха-ха!».
Резкий переход мыслей, и странная ассоциация. Почему-то вспомнился друг Мишка — единственный друг Мишка. Кирилл не мог понять, почему тот уехал. Не предупредив. Мысли наполнились воспоминаниями… Возник яркий образ: тот вечер, когда парень попрощался с ним после школы, а на следующий день учитель сообщил, что вся семья Лещинских переехала в другой город.
Поезд, шатаясь, продолжал движение. Проехал несколько станций, сменяя незнакомые лица на такие же им подобные: серые и унылые. Голос сообщил, что следующая станция метро «Площадь Льва Толстого». Парень протиснулся к дверям. В голове что-то давило. Впрочем, как и полный мужчина, облокотивший своё тело о близ стоящих пассажиров. Вот, кому бы ни помешали «волшебные» таблетки, подумал про себя Кирилл.
Двери распахнулись, и парня вынесла бурная волна спешащих на работу жителей столицы.
Не выходя из подземного города, юноша направился через переход на другую станцию метро, ведущую к большому спортивному комплексу.
— Дари дэй, дари дэй, подай монетку, не жалей! — схватила Кирилла за руку явно нервная цыганка с густыми, как у Брежнева, бровями. — Всю правду расскажу, ничего от тебя не скрою! А за две монетки ещё и спою! А за три…
Она начала петь и хватать парня: то за плечи, то за шею, хлопала по груди. А вокруг ходили и приставали к прохожим другие цыгане. Они выхватывали прохожих из потока спешащих и тянули к стенке, чтобы «правду рассказать ясноглазым».
— Чувствую, удача тебя ждёт, — цыганка продолжала трогать Кирилла руками, — дай ладонь.
Парень, будто загипнотизированный, протянул руку. Цыганка её облизала и тут же впилась своими чёрными глазищами.
— Большие перемены тебя ждут, в небесах слава читается, Север, — говорила она уже более спокойно, отчего Кирилла будто унесло от утренней суматохи. Он ничего не слышал: ни прохожих, ни шум приближающегося метро, ни бурчание в животе. Только голос пышнобровной цыганки.
— Но будь осторожен, никому не доверяй, — продолжала она, — не будет у тебя настоящих друзей. Как и не было никогда. Это Судьба!
Она щёлкнула дважды пальцами, вернув Кирилла в сознание. Он хотел, было, протянуть заработанные утром деньги, но цыганка отказалась их брать.
— У тебя возьмёшь — на себя беду накличешь. Ещё и депортируют вдруг. А мне и здесь хорошо! Ступай!
Глупая женщина, зло подумал парень, вливаясь в рой людей, направляющихся к выходу на другую станцию метро. Глупая и чокнутая, успокаивал он себя, поднимаясь на эскалаторе.
Решив, что не стоит брать лишнего в голову, юноша вышел из подземного города. Здесь прохожих было меньше.
Толкая ногами сугробы коричневого от грязи снега, он плёлся по тротуару вдоль стоящих на остановках троллейбусов. Перешёл на другую сторону, несколько раз споткнувшись, а затем упал. Жалкое зрелище.
Школа располагалась в нескольких сотнях метров от метро. Это было трёхэтажное здание бежевого цвета с ярко-красными разводами, ограждённое невысоким железным забором. Возле входа, жадно затягиваясь дешёвыми сигаретами, курили подростки. Доносился отборный мат, на который учителя привыкли не обращать внимание. День продолжал портиться, ещё и не начавшись. Кирилл окончательно вернулся в свои мысли.
— Додик-хлюпик-каракурт явился, — вразвалочку к Кириллу подошёл Ваня Хренов — школьный хулиган. За ним устремилась и вся его компания. С виду обычные ребята: проколотые брови, носы, уши, губы; чёрные куртки с надписями «Пох!». Воспитание родителей — блеск. Можно выставлять напоказ.
— И чё мы так поздно? — вперёд вышла девушка Вани Олька Сранова. — Урок скоро начнётся.
Кирилл, не ответив, прошёл в школьный двор, получив за неотреагирование пару пендюлей.
Школьники сонно передвигались по коридорам, переодевая на ходу сменную обувь. В одном из гардеробов Кирилл оставил свои вещи и направился в класс математики.
Следующие сорок пять минут он пытался решить задачку из контрольной работы по алгебре. А часы медленно оттикивали секунды с минутами, оставшиеся до сдачи тетрадей. Символы корней и функций с разными знаками были парню совершенно далёкими и непонятными. В классе царила тишина. Едучая тишина, сжимающая в тиски всё тело, когда тяжело шевелиться. Такая тишина была только на уроках по алгебре, учителем которой была Новак Александра Борисовна — женщина, похожая на лошадь. Даже грива была.
