Рождество Эркюля Пуаро - [12]

Симеон кивнул:

– Да. Может быть, ты и поживешь так. Говорят, что в нас отчасти течет цыганская кровь. В моих детях, за исключением Гарри, она, кажется, не дает о себе знать, но полагаю, что в тебе она скажется. Нужно только уметь ждать. Как-то я ждал пятнадцать лет, чтобы поквитаться с человеком, который обидел меня. Это еще одна характерная черта нашего семейства. Мы ничего не забываем. Мы мстим за любое зло, нам причиненное, даже через -много лет. Того человека я настиг пятнадцать лет спустя... Я растоптал его, разорил, уничтожил! Это было в Южной Африке. Великолепная страна!

– Ты что же, еще раз был там?

– Да, после женитьбы я провел там пять лет. Но больше никогда не возвращался туда. – Он понизил голос. – Подожди-ка, я хочу показать тебе кое-что.

Он с трудом встал, взял свою трость и заковылял к сейфу, открыл его и поманил Пилар:

– Вот! Посмотри на них! Потрогай их! Дай им просыпаться сквозь твои пальцы!

Он засмеялся, поглядев на ее удивленное лицо.

– Это алмазы, дитя мое! Алмазы! Глаза Пилар расширились:

– Но ведь это же просто маленькие камешки!

– Это неотшлифованные алмазы. Такими их находят.

– А если их отшлифовать, то они будут сверкать, как настоящие алмазы? Нет! Я не верю в это!

Он по-царски наслаждался произведенным впечатлением.

– И тем не менее, это правда. И эта пригоршня простых маленьких камешков стоит многие тысячи фунтов.

Пилар повторила его слова, каждое в отдельности, неуверенным голосом:

– Многие... тысячи... фунтов?

– Скажем, девять или десять тысяч как минимум. Это, знаешь ли, довольно большие камни.

– Почему же ты их не продашь?

– Потому что мне хочется, чтобы они оставались здесь, мне не нужны деньги.

– Ах вот, значит, почему!

Пилар, кажется, была глубоко потрясена.

– А почему ты не отдашь их отшлифовать, чтобы они стали красивыми?

– Потому что они мне больше нравятся такими. Лицо его вдруг помрачнело. Он отвернулся и сказал как бы самому себе:

– Потому, что когда я держу их в руках, они возвращают мне ясное солнце, запах широких пастбищ, стада быков, старого Эйба, друзей, те незабываемые вечера...

Тихо стукнула дверь.

– Быстренько положи их обратно и закрой дверцу сейфа! – шепнул Симеон, а затем крикнул: – Войдите!

Вошел Хорбюри и почтительно сказал:

– Чай, сэр.

***

Хильда воскликнула:

– Ах, вот ты где, Дейвид! Я тебя везде ищу. Но тут -нам нельзя оставаться. Здесь не топлено.

Дейвид не сразу ответил ей. Он с побледневшим лицом стоял перед глубоким креслом. Наконец выдавил из себя:

– Это ее кресло... Она всегда сидела здесь, в этом кресле! Только сатин немного выцвел.

Хильда слегка наморщила лоб:

– Понимаю. Ну пойдем же, Дейвид. Здесь очень холодно.

Но Дейвид как будто не слышал ее. Он смотрел вокруг.

– Да, здесь она и сидела чаще всего. Я еще помню, как усаживался там на табуреточке, когда она читала мне вслух... «Джек, победитель великанов» – да, именно это она мне и читала, когда мне было лет шесть.

Хильда взяла его под руку:

– Пойдем, вернемся в гостиную, любимый. В этой комнате, кажется, сто лет не топлено.

Он послушно повернулся к ней, она чувствовала, что он дрожит всем телом.

– Совсем как тогда, – пробормотал он. – Совсем как тогда... как будто время остановилось...

Хильда огорчилась, но не подала виду, как ни в чем не бывало продолжала говорить весело и громко:

– И куда они все подевались? Ведь уже время пить чай.

Дейвид открыл дверь в другую комнату.

– А здесь должно стоять пианино. Вот оно. Интересно, на нем все еще можно играть?

Он сел перед инструментом, открыл крышку и заиграл гаммы.

– В самом деле! Оно, кажется, даже настроено.

Он начал играть, мягко касаясь клавишей.

– Что ты играешь? – спросила Хильда. – Эта пьеса мне вроде бы знакома, но я не знаю, что это.

– Я не играл эту вещь уже много лет. Она когда-то особенно любила ее. Это одна из песен без слов Мендельсона.

Нежная мелодия заполнила комнату.

И вдруг Дейвид уронил руки на клавиатуру, прозвучал диссонансный аккорд. Он встал. Лицо его было белым как мел, он весь дрожал.

– Дейвид, – умоляюще сказала Хильда.

– Оставь, это ничего... Действительно ничего...

***

Колокольчик у двери резко зазвонил. Трессильян встал со своего стула возле кухни и не спеша двинулся к выходу. Колокольчик зазвонил еще раз. Трессильян наморщил лоб. Через матовое стекло он увидел силуэт мужчины в мягкой шляпе с отвисшими полями... Трессильян провел рукой перед глазами. Это было прямо какое-то наваждение. Все как будто разыгрывалось второй раз. Ведь с ним однажды уже было такое... определенно было.

Он отодвинул засов и открыл дверь.

– Здесь живет мистер Симеон Ли? Я хотел бы поговорить с ним, – громко сказал мужчина.

Этот голос заставил Трессильяна напрячь память. Он был похож на голос его господина тех добрых, старых времен, когда тот вернулся в Англию.

Он в сомнении покачал головой:

– Мистер Ли не встает с постели. Он редко принимает гостей... Если вы...

Незнакомец перебил его, достав конверт, который передал дворецкому:

– Пожалуйста, передайте это мистеру Ли.

Симеон Ли извлек из конверта чистый лист бумаги. Он удивился, а затем улыбнулся.

– Это просто великолепно, – сказал он и приказал дворецкому: – Приведите сюда мистера Фарра, немедленно, Трессильян. Я только что вспомнил Эйба Фарра... Эйбенайзера Фарра. Он был моим деловым партнером в Южной Африке, в Кимберли. А тут вдруг появляется его сын.