Рождественское убийство - [32]

— А затем?

— Затем мы все вышли, — медленно произнесла Хильда.

— И больше вы не видели своего свекра?

Она отрицательно покачала головой.

— Где вы были в момент совершения преступления?

— Сидела с мужем в музыкальной комнате. Он играл мне.

— А потом?

— Мы услышали, как наверху рушится мебель и бьется стекло, как там идет какая-то ужасная борьба. Потом раздался этот дикий вопль…

— Вы хорошо его слышали, мадам? — спросил Пуаро. — Скажите, был ли он похож… — он сделал паузу, — на крик души в аду?

— Это было еще хуже, — сказала Хильда.

— Хуже? Что вы имеете в виду, мадам?

— Это было похоже на крик кого-то, у кого вообще не было души… Это был не человеческий, а звериный крик…

— Так вот как вы расценили его, мадам, — печально пробормотал Пуаро.

Лицо Хильды выразило страдание. Она опустила взгляд.

XIV

Пилар осторожно проскользнула в комнату с видом зверька, чувствующего западню. Она опасливо оглядывалась по сторонам и казалась не столько испуганной, сколько настороженной.

Полковник Джонсон встал и предложил ей стул.

— Я полагаю, — произнес он, — вы говорите по-английски, мисс Эстравадос.

Пилар широко раскрыла глаза.

— Конечно. Моя мать была англичанкой, да и я сама настоящая англичанка.

При этих словах легкая улыбка появилась на лице полковника Джонсона, уже успевшего отметить жгуче-черный цвет волос Пилар, ее гордые темные глаза и коралловые губы. Самая настоящая англичанка! Совершенно неподходящее определение для Пилар Эстравадос.

— Мистер Ли был вашим дедом, — констатировал полковник. — Он пригласил вас сюда из Испании. И вы приехали несколько дней назад. Это так?

Пилар кивнула.

— Да, все правильно. По дороге из Испании у меня была масса приключений! В нашу машину попала бомба, шофера убило. Вся голова у него была в крови! А я не умею водить машину, и мне пришлось долго идти пешком. Я не люблю ходить пешком, я совсем стерла себе ноги…

Полковник Джонсон улыбнулся.

— Так или иначе, вы приехали сюда. Ваша мать много рассказывала вам о своем отце?

— О да, — Пилар весело кивнула, — она называла его старым дьяволом.

— А какое мнение о нем сложилось у вас самой, мадемуазель? — с улыбкой спросил Пуаро.

— Ну… конечно, он был очень, очень старым. Он все время сидел в кресле, и лицо у него было высохшее, но мне он все равно нравился. Мне кажется, когда он был еще молодым человеком, он был, наверное, красив, очень красив — как вы, — неожиданно обратилась Пилар к суперинтенданту Сагдену, без всякого стеснения и с удовольствием разглядывая его красивое лицо, густо покрасневшее при этом внезапном комплименте.

Полковник Джонсон с трудом сдержал смех. Не так уж часто ему доводилось видеть бесстрастного суперинтенданта столь ошеломленным.

— Но, конечно, — с сожалением продолжала Пилар, — он никогда не был таким крупным человеком, как вы.

Эркюль Пуаро вздохнул.

— Значит, вам нравятся крупные мужчины, сеньорита? — спросил он.

— О да, — с энтузиазмом согласилась Пилар. — Мне нравятся мужчины высокие, широкоплечие и очень, очень сильные.

Полковник Джонсон резко возвратился к прерванной теме.

— Вы часто виделись с вашим дедушкой в последние дни?

— О да, — ответила Пилар. — Я почти все время проводила в его обществе. Он много мне рассказывал о своих приключениях в Южной Африке и о том, каким безнравственным человеком он когда-то был.

— Он когда-нибудь говорил вам, что у него в сейфе хранятся алмазы?

— Да, он даже показывал их мне, но только они совсем не похожи на настоящие алмазы — такие маленькие, невзрачные камешки.

— Значит, он показывал их вам? — отрывисто спросил Сагден.

— Да.

— И ни одного из них он вам не подарил?

— Нет, — Пилар покачала головой. — Я, однако, надеялась, что он когда-нибудь это сделает, если только я буду с ним очень мила и часто буду его навещать. Старые джентльмены всегда ужасно любят общество молодых девушек.

— Вам известно, что эти алмазы похищены? — спросил Джонсон.

— Похищены? — Глаза Пилар округлились.

— Да. Вы не знаете, кто мог это сделать?

— О да! — воскликнула она. — Это Хорбери.

— Хорбери? Вы говорите о камердинере?

— Да.

— Почему вы так считаете?

— Потому что у него лицо вора! Его глаза все время бегают, сам он ступает неслышно и подслушивает под дверью. Он как кот. А все коты — воры.

— Ну хорошо, — сказал полковник Джонсон. — Пока что оставим это. Перейдем к другому вопросу. Как нам стало известно, сегодня днем вся семья поднялась в комнату вашего дедушки, где произошла… э-э… довольно неприятная сцена.

Пилар кивнула и улыбнулась.

— Да. Вот уж где было весело! Дедушка их всех так разозлил!

— И вас это позабавило?

— Да. Мне нравится, когда люди злятся, очень нравится. Но здесь, в Англии, это проявляется совсем не так, как в Испании. Там, чуть что, люди хватаются за ножи, ругаются и кричат. В Англии они ничего такого не делают, а только сильно краснеют или бледнеют и молчат.

— Вы не помните, что тогда говорилось?

— Н-нет, не уверена, — с сомнением в голосе произнесла Пилар. — Он вроде бы сказал, что они плохие сыновья, что у них нет детей. Он сказал, что я лучше их всех. Он меня очень любил, очень.

— Он говорил что-нибудь о деньгах или о завещании?

— О завещании? Нет, кажется, нет. Я не помню.