Рождественское убийство - [13]

Он довольно засмеялся.

— Это было в Южной Африке?

— Да. Это огромная страна.

— Вы давно оттуда уехали?

— В последний раз я был там лет через пять после женитьбы. Да, это было в последний раз.

— А до этого? Вы прожили там много лет?

— Да.

— Расскажите мне об этом.

Он с охотой принялся рассказывать. Пилар слушала, прикрыв лицо веером.

— Подожди-ка, — сказал вдруг Симеон. — Я кое-что тебе покажу.

Он осторожно поднялся на ноги. Затем, помогая себе тростью, он медленно заковылял по комнате. Открыв сейф и повернувшись к Пилар, он поманил ее рукой.

— Поди-ка сюда и взгляни на них. Возьми, потрогай, пропусти их сквозь пальцы.

Он взглянул на ее удивленное лицо и захихикал.

— Знаешь, что это? Алмазы, дитя мое, алмазы.

Пилар широко раскрыла глаза.

— Но ведь это обыкновенные камешки.

Симеон засмеялся.

— Это необработанные алмазы. Такими их находят в земле.

— А если их обработать, — недоверчиво спросила Пилар, — они будут выглядеть, как настоящие бриллианты?

— Конечно.

— Они будут сверкать и искриться?

— Сверкать и искриться.

— О-о-о, — протянула Пилар совсем по-детски, — я не могу в это поверить.

— Это истинная правда. — Симеон был в восторге.

— А они дорогие?

— Довольно дорогие. Сейчас, когда они неочищены, трудно сказать, сколько они стоят, но в общем, эта маленькая кучка стоит несколько тысяч фунтов.

— Несколько — тысяч — фунтов, — раздельно повторила Пилар.

— Скажем, девять или десять тысяч фунтов. Это довольно крупные камни.

— Но почему же вы тогда не продаете их?

— Потому что мне нравится хранить их у себя.

— Но как же деньги?

— Я не нуждаюсь в них.

— О… понимаю, — несмотря на свои слова, Пилар была поражена. — Но почему вы так и не обработали их?

— Потому что они нравятся мне именно такими, какие они есть.

Он внезапно помрачнел. Отвернувшись, он забормотал про себя:

— Мне нравится прикасаться к ним, чувствовать, как они струятся между пальцами… Они напоминают мне о днях моей юности. Прошлое возвращается ко мне — жаркое солнце, запах вельда, старина Эб, вечеринки…

Раздался тихий стук в дверь.

— Положи их обратно в сейф, — быстро потребовал Симеон, — захлопни его.

Когда это было исполнено, он громко сказал:

— Войдите.

Бесшумно и почтительно вошел Хорбери.

— Чай готов, сэр.

III

— Вот ты где, Дэвид, — сказала Хильда. — Я тебя везде ищу. Уйдем из этой комнаты, здесь холодно.

Дэвид ответил не сразу. Он стоял, молча глядя на кресло, низкое кресло с выгоревшей сатиновой обивкой. Он отрывисто произнес:

— Это ее кресло… здесь она любила сидеть… это то самое кресло… то самое. Только выгоревшее, конечно.

Хильда немного нахмурилась.

— Понимаю. Пойдем отсюда, Дэвид. Здесь ужасно холодно.

Дэвид не замечал ничего. Окидывая комнату блуждающим взглядом, он бормотал:

— Она почти все время проводила в этой комнате. Я помню, как сидел на стуле, а она читала мне «Джека — победителя великанов» — так называлась книга… «Джек — победитель великанов». Мне было тогда лет шесть…

Хильда взяла его под руку.

— Пойдем обратно в гостиную, дорогой. В этой комнате не топлено.

Он послушно повернулся; она почувствовала, как он весь дрожит.

— Все то же самое, — бормотал он. — Ничего не изменилось. Как будто и не было стольких лет.

Хильда была обеспокоена. Она громко воскликнула притворно бодрым голосом:

— Интересно, а где все другие? Наверное, уже пора пить чай.

Выйдя в холл, Дэвид, однако, не направился в гостиную, а открыл другую дверь.

— Здесь стояло пианино… да, оно здесь! Интересно, настроено ли?

Он сел, поднял крышку и пробежал пальцами по клавиатуре.

— Оно явно настроено.

Он начал играть.

Спокойная чарующая музыка струилась из-под его пальцев.

— Что это? — спросила Хильда. — Что-то очень знакомое, но я не могу вспомнить.

— Это «Песня без слов» Мендельсона. Она часто ее играла.

— Сыграй, пожалуйста, Моцарта, — попросила Хильда.

Дэвид покачал головой и продолжал играть Мендельсона.

Затем он внезапно в резком аккорде бросил все пальцы на клавиатуру и поднялся. Его била крупная дрожь. Хильда подошла к нему.

— Дэвид, что с тобой?

— Ничего… — прошептал он. — Ничего…

IV

Раздался резкий, нетерпеливый звонок в дверь. Трессильян встал с кресла в буфетной и вышел в холл.

Звонок раздался вновь. Трессильян нахмурился. Сквозь замерзшее стекло он увидел силуэт мужчины в шляпе с опущенными полями.

Трессильян провел рукой по лбу. Что-то обеспокоило его. Как будто то, что он делал сейчас, уже происходило…

Точно, это уже было, точно…

Он открыл дверь. Стоявший перед ним мужчина спросил:

— Мистер Симеон Ли здесь живет?

— Да, сэр.

— Могу ли я его видеть?

Вновь какие-то слабые воспоминания всколыхнулись у Трессильяна. Интонация голоса… Как у мистера Ли в те давние годы, когда он впервые оказался в Англии.

Трессильян с сомнением покачал головой.

— Мистер Ли — инвалид, сэр. Он почти никого не принимает. Если вы…

Незнакомец жестом прервал его. Он достал из кармана конверт и вручил его дворецкому.

— Будьте добры передать это мистеру Ли.

— Хорошо, сэр.

V

Симеон Ли вскрыл конверт и вынул небольшой лист бумаги. Прочитав письмо, он изумленно улыбнулся.

— Черт побери, это просто великолепно! — воскликнул он. — Проводите мистера Фарра сюда, Трессильян.

— Слушаюсь, сэр.