Рождественский поезд - [19]

Вся ее жизнь в этот момент сосредоточилась на Алексе, держащем ее в объятьях. Это был ее якорь, хотя он и кружил ей голову, а кровь заставлял пениться, как шампанское.

Лучше этого поцелуя был только тот первый, когда она пришла к нему домой вечером с подарками для Джереми…

Под мягким хлопком его рубашки обозначились твердые мускулы, и она медленно исследовала этот рельеф, владелец которого работал не только над своим умом, но и над телом. Она уже не чувствовала холода, хотя ее тонкая блузка и джинсы едва ли были достойной защитой от кусачего мороза.

Наслаждение накатывало волна за волной, Алекс осыпал поцелуями ее лицо и нежный изгиб шеи. Вдруг громкий резкий звук пронзил воздух.

— Что?!

Алекс резко дернулся назад, с выражением ужаса на лице, и руки Шеннон безвольно упали. Думай быстро, приказала она своему уплывающему сознанию, но безрезультатно.

— Мяу… Слава богу!

Она осторожно выглянула из-за высокой фигуры Алекса, ища глазами источник их беспокойства. Котенок с огромными от испуга глазами высунулся из кустов и снова запищал.

— Ах ты бедненький! — Шеннон опустилась на колени и протянула ему руку. — Иди-ка сюда.

Котенок явно привык во всем полагаться на себя и сейчас смотрел на нее с нескрываемым подозрением..

— Не бойся, малыш, я тебя не обижу.

Алекс таращился на ободранного хитрюгу и удивлялся, как тому удается сопротивляться чарам этой женщины.

Проклятье! Как он мог снова поцеловать Шеннон? Ее нельзя винить в какой-либо провокации. Более того, она сделала все, чтобы сбежать от него, разве что только на стену не залезла.

Наконец котенок нерешительно положил свою лапку на ладонь Шеннон, готовый в любой момент удрать, если вдруг эта рука причинит боль.

— Иди сюда, маленький. Никто не собирается обижать тебя.

— Мяу-у-у.

— Да, я знаю, но теперь все хорошо. — Она любовно прижала к себе маленького грязнулю, и Алекс невольно залюбовался на эту нежную сцену.

— Шеннон, мы должны поговорить о том, что произошло…

Она в ответ выразительно закатила глаза.

— Ради всего святого, Алекс, не надо драматизировать. Я была расстроена, и ты по-дружески меня поцеловал. Странно, что ты не смеялся.

— Над чем?

— Ну как же! Сработала пожарная сигнализация, кругом черный дым — представляю, на кого я была похожа!

Ах да, печенье! Он не очень хорошо соображал в этот момент, но все же испытал облегчение, поняв, что Шеннон не восприняла его поведение серьезно. Скорее всего, она была так сильно расстроена, что даже не поняла, что это никакой не дружеский поцелуй.

— Ничего я не драматизирую. Просто интересно, что ты собралась делать с этим котом?

— Возьму себе. Но у меня дома нет ни капли молока, так что придется разжиться твоими запасами. — И она так спокойно прошла мимо него, как будто за последние пятнадцать минут ничего не произошло.

— Шеннон, подожди. Вдруг Джереми увидит котенка и захочет оставить его?

— Ты слишком волнуешься из-за пустяков. Я все ему объясню, — бросила она через плечо.

— Кошки обычно умываются только после того, как поедят, — объясняла Шеннон Джереми, который сидел у нее на коленях и наблюдал, как сытый котенок лижет свою лапку. — Завтра я возьму его к брату: Коннор ветеринар, он проверит, здоров ли котенок.

— Он боится…

— Знаю. Просто он одинок, ему пришлось самому заботиться о себе. Котенку тоже хочется, чтобы его любили.

Джереми вздохнул и прижался к ней сильнее.

— А как его зовут?

— Ну… Коты сами выбирают себе имена, когда захотят. Так что он скажет мне, когда ему будет угодно.

— Шеннон, это уж как-то слишком нереально, — предостерег ее Алекс.

Она вздернула подбородок и презрительно посмотрела на него. Детям нужно немного сказки, а уж тем более — Джереми, который и так повидал слишком много жизненной правды. К тому же Алекс скользил по очень тонкому льду в их отношениях — тот поцелуй потряс ее, и она надеялась, что и его тоже.

Но Алекс с оскорбительным облегчением принял ее ложь.

— Ты ничего не знаешь о кошках, — резко возразила Шеннон, — если думаешь, что это нереально.

— Неужели? — Он не сказал больше ничего, просто скрестил руки на груди, укоризненно глядя на нее.

Ну да, он не пожалел себя и под проливным дождем ходил за молоком. Может, лед под его ногами не такой уж и тонкий? Задетое женское самолюбие боролось с чувством справедливости, и последнее, наконец, победило. Алекс вынужден быть таким осторожным. Он должен думать о Джереми.

Запах гари все еще держался в доме, и Шеннон сморщила нос.

— Извини меня за печенье, — сказала она Джереми. — Я почти не умею готовить.

Он повернулся и обнял ее за шею.

— Ничего, Шеннон. Мне все равно.

Она старательно моргнула, борясь с набежавшими слезами.

— Зато я знаю одну отличную булочную. Нам наверняка позволят посмотреть, как они пекут имбирное печенье. Спросим разрешения у твоего папочки?

— Пап, можно? — с надеждой спросил Джереми. — Ты тоже можешь пойти.

Последняя фраза прозвучала несколько запоздало, и Шеннон невольно улыбнулась. Малыш старается забыть о печали, а его отец, видимо, решил смотреть назад, вместо того чтобы думать о будущем. Надо с этим кончать. И ей тоже.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Спускайся-ка вниз, — сказал Алекс сыну в тот момент, когда Шеннон открыла дверь булочной. Он спустил Джереми с плеч и взял за руку. Все вместе они вышли на свежий утренний воздух. Их одежда впитала запах ванили и шоколада, и Шеннон довольно улыбалась. Она твердо решила надеяться на будущее.