Рождественский подарок - [7]

– Нет, но… – Станислав поправил галстук.

– А вы позовите Грушеньку, – предложил Колганов. – Она нам и погадает… Повеселит! – Иван Парфенович хрипло рассмеялся над собственной шуткой.

Ольга Павловна изменилась в лице. Она побледнела и снова присела на оттоманку.

– А что Грушенька? – не понял поляк.

– Я что-то не то сказал? – недоуменно осведомился Колганов.

– Это все нервы! – объяснил Николай Николаевич. – Дамская болезнь!

В ту же секунду в гостиную вошел еще один незнакомец. На вид ему было около сорока лет, держался он уверенно, но что-то все-таки выдавало в нем простое происхождение. Я бы определил его как «человека из народа». Однако было заметно, что человек этот немало добился в жизни.

– Николай Николаевич, – обратился незнакомец к Титову. – Подъезды-то все к имению занесло, как бы беды какой не вышло… Гости-то какие еще ожидаются? – нахмурился он.

– Вот незадача-то! – покачал головой Титов. – Что же теперь с брахманом-то стряслось?

– Замерз где-нибудь в степи, – высказал свое предположение поляк, наделенный негласными полномочиями.

Мира передернула оголенными плечами.

– Какой ужас! – с дрожью в голосе проговорила она.

Николай Николаевич представил незнакомца:

– Сысоев Никита Дмитриевич – наш управляющий.

Через некоторое время в дверях снова появился красный лакей.

– Индийцы пожаловали, – поклонился он. – Карета у них где-то в дороге застряла, – добавил лакей. – Занесло ее, завьюжило… Так они пешком добирались!

– Ну вот и не сбылось предсказание, – облегченно вздохнул Титов, перекрестившись.

Мира пожала плечами.

– Слава Варуне! – прошептала она.

Насколько мне было известно, Варуна был воплощением безграничной силы богов. Бог – судья! Именно он карал и миловал…

– Крита – удел того, кто странствует, – чуть слышно добавила моя индианка. Я понял, что она имела в виду золотой век. Мне вспомнились строки из «Брахман» – древнеиндийских священных книг, которые дополняли «Веды» и толковали ведические ритуалы. Кто-кто, а Мира хорошо разбиралась в священных текстах!

– Что вы там такое шепчете? – поинтересовался Владислав Гродецкий. – Скажите вслух! Нам всем все это безумно интересно! – его голубые глаза пронзительно блеснули.

Мира исполнила его просьбу: «Кали-век – это век лежащего, Двапара – того, кто поднимается, Трета – в долю достается вставшему, Крита – вот удел того, кто странствует!»

– Что это? – изумилась Ольга Павловна.

– Железный век, медный, серебряный и золотой… – ответил черноглазый гость во фраке, который неожиданно вырос в дверях. Чуть позади стоял с поклажей в руках его слуга в национальном индийском костюме. У них у обоих зуб на зуб не попадал.

– Это и есть ваши индусы? – усмехнулся Гродецкий.

– Они и есть, – добродушно кивнул сединами князь Титов. – Григорий! – крикнул он лакея. – Проводи господ иностранцев в отведенные для них комнаты! А вы, господа, переоденьтесь, – обратился Николай Николаевич к брахману и его спутнику, – и присоединяйтесь к нам! Мы ждем вас к ужину! Григорий!

Вели Грушеньку позвать!

– Что еще за Грушенька? – удивился поляк. Он так еще до сих пор и не узнал всей истории с гаданием.

– Ключница, – ответил Николай Николаевич.

Через несколько минут в гостиную впорхнула молоденькая еще совсем девушка в русском платье, с длинной льняной косой, которая спускалась у нее ниже пояса, с веснушчатым носом уточкой и улыбчивыми серо-голубыми глазами.

– Что прикажите, барин? – весело спросила она.

– Стол накрывай! – распорядился князь Николай Николаевич.

– На одиннадцать персон! То есть… двенадцать, – поправился князь, вспомнив о гувернантке.

– Да вы либерал! – воскликнул Гродецкий и деланно рассмеялся. Я готов был поспорить на сотню империалов, что поляк неровно дышит к хозяину, а, проще говоря, на дух его не переносит. Причины этой его неприязни мне захотелось вдруг выяснить. Я подавил в себе это подспудное желание и отправился в столовую, где должен был состояться праздничный ужин, вслед за всей нашей честной компанией, В большой мраморной зале Грушенька сама накрывала на стол, расстелив на нем льняную скатерть с камчатым узором по китайскому шелку. Ключница ловко справлялась сама и без помощи официантов. В имении князя Титова порядки были заведены по-простому, по-деревенски. Я был наслышан, что Николай Николаевич этим очень гордился.

Стол был сервирован на двенадцать кувертов, столовых приборов, предназначенных для одного человека.

– Главное – это все-таки сервировка! – изрекла Ольга Павловна, глядя на столовое серебро.

– А кто такие эти брахманы? – спросил Колганов, усаживаясь за столом возле хозяина. Он посмотрел в окно и нахмурился.

Темнело, метель мела все сильнее, и не было видно никакого просвета. Я проследил за его взглядом, мне казалось, что снег чертил на стекле изломанные кресты. Они напоминали мне розенкрейцеровские символы… Во всем виделись мне дурные знаки, и я должен был признать, что становлюсь суевернее моей индианки.

– Ну… – задумался Титов. – Это что-то вроде наших священников, объезжающих после рождественской обедни со своим причтом приход для христославства.

– Но у нашего-то брахмана только один слуга, – неожиданно заметил Кинрю.