Рождественский пёс - [38]

Макс уже взялся за трубку телефона, чтобы отменить встречу с Натали, как та вдруг позвонила в дверь. Он даже на секунду задумался, что бы такое соврать, чтобы не впускать ее в квартиру, — скарлатина, оспа, ящур, что-нибудь с мерзкой сыпью или пеной изо рта, с высокой температурой и опасностью инфекции уже при одном только зрительном контакте.

Он не просто не хотел ее, он не мог себе даже представить, что в нем проснется желание. Он даже не хотел, чтобы это желание проснулось. Потому что для желания нужны чувства, а чувств не было.

Но вопрос о замене запланированной развлекательной программы некой альтернативой не стоял. Телефонная преамбула Натали к предстоящей встрече звучала так: «Я опять тебя хочу. У тебя. И на этот раз не уйду, пока не кончу». Максу, наверное, следовало ответить: «Браво, детка, ценю твою прямоту». Низким, хриплым голосом — для большей убедительности. Но он предпочел воспользоваться своим естественным голосом и выдавил из себя всего лишь жалкое: «Ну так приходи!»

И она пришла.

— На весь вечер я у тебя остаться не могу, потому и пришла пораньше, — заявила она с отшлифованным до зеркального блеска юношеским цинизмом.

При этом она прищурила глаза и поднесла нервные тонкие руки к воротнику — так, словно собиралась рывком расстегнуть молнию своей зимней кожаной куртки. Надетой, вполне вероятно, на голое тело. Это, конечно, всё мужские фантазии, но от Натали можно было ожидать чего угодно.

Эдгар, профессор англистики, как выяснилось, все-таки нашел время и собирается зайти к ней поздно вечером, объяснила она. Отсюда и спешка.

— Но спать я с ним сегодня не буду, — сообщила она, злорадно щуря глаза. — То-то он обалдеет!

Чтобы с честью вынести все тяготы временного отлучения Эдгара и не выглядеть в глазах профессора изголодавшейся хищницей, она решила заглянуть к Максу. Это, конечно, мало было похоже на роман, но зато совесть его теперь была чиста. Мотив, побудивший его вызвонить к себе Натали, был не намного благороднее.

Он хотел продолжить тренировку, повторить опыт, проверить, удастся ли ему еще раз выйти сухим из воды. Этому благоприятствовали как гастрономические предпосылки (пирог из крыжовника и кофе), так и психологические параметры — он мог целую секунду думать о толстой Сиси, не испытывая никаких позывов к рвоте. То есть лабораторные условия можно было считать идеальными.

С момента своего первого удавшегося эксперимента с Натали два дня назад Макс пребывал в состоянии эйфории. Его сексуальная жизнь, похоже, могла измениться. Точнее, начаться. Испытывает ли он что-нибудь сам во время секса, ему было все равно. Ему вполне достаточно было сознания того, что у него может быть нормальный секс с нормальными поцелуями взасос, что он способен удовлетворить женщину, утолить ее вожделение традиционным способом. Сейчас ему было тридцать четыре года. Не так уж много. До заслуженного покоя еще далеко. Может быть, он даже успеет заключить с кем-нибудь долгосрочный союз наподобие брака. Да и против брака он тоже ничего не имел. С ребенком или даже двумя детьми и, конечно же, без собаки.

— Где? — коротко спросила Натали. На глаголы и местоимения ей было жаль времени.

В качестве ответа ей бросился в хищно прищуренные глаза оранжево-красный диван. Через несколько секунд они уже сидели на нем. Под курткой Натали все же обнаружилась одежда — черная застиранная футболка. Перед профессором англистики она в таком виде предстать не решилась бы, а для Макса и так сойдет. Натали схватила его первую попавшуюся руку и сунула себе под футболку, затем издала некий синтетический звук в виде многократно повторяющегося гласного «а» — как говорящая кукла, реагирующая на прикосновение. Макс ощутил приятное тепло ее кожи. Однако все осложнялось тем, что это не вызвало у него никакого возбуждения. И чем больше усилий прилагала Натали, чтобы изменить ситуацию в свою пользу, тем безнадежней она становилась — ни малейшего возбуждения.

Она расстегнула ему рубашку. Он подумал, что, пожалуй, пора прекратить это бесполезное занятие. Но Натали была слишком занята. Он не мог ей помешать. К тому же она бы его все равно не поняла. Она уже находилась в неведомом ему царстве чувств и оттуда произносила эротические монологи из второсортной, третьесортной и порнолитературы вроде: «Знаешь, что я сейчас с тобой сделаю?» (Ответа она не ждала.) «Я возьму… и засуну его…» И все в таком духе.

При этом она хватала его за определенные места, сначала через штаны, потом непосредственно под штанами. Наконец она и сама заметила: никакого возбуждения он не испытывал. Но это ее не смутило. Она уложила его на спину и продолжила спортивную разминку.

Макс, сам себе казавшийся смешным, ничего не мог изменить в этой смехотворной ситуации. Он мысленно махнул на все рукой, предоставил возбудительнице свою бренную оболочку в полное распоряжение и отключил дух от происходящего, направив его на Катрин. При мысли о ней он испытывал волнение. Он испытывал его уже несколько дней. Но в этот день в нем что-то окончательно изменилось. Он прекрасно знал, что именно, просто еще не решался признаться себе в этом. И не имел ни малейшего представления о том, что ему с этим делать.