Рождественский детектив - [19]

– Держите Артема! Тащите его наверх и заприте в комнате.

– В комнатах нет замков, – пропыхтел дядя Петя, удерживая за локти брыкающегося пародиста.

– Значит, заприте его в шкафу. А ты, Гришка, пойдешь со мной, ясно?!

С воплями, криками и ругательствами вся компания ретировалась, и Светлана осталась за столом одна с вилкой в руке.

– Ужин не отменяется! – сверху крикнула на весь дом Жанна Ольшанская, вероятно, перед тем, как скрыться в своей комнате. – Все переодеваются – и дамы, и кавалеры.

«Думаю, я уеду с массой впечатлений», – сообщила Светлана сама себе и, выйдя из-за стола, направилась в сторону лестницы. Сзади хрюкнули. Обернувшись, она увидела наконец злосчастного Робина-Бобина во плоти. Он был маленький, вислоухий и безумно трогательный. Думать о его скорой казни оказалось невыносимо. Поросенок потрусил за Светланой, словно домашний любимец. Взобрался по лестнице, протиснулся вслед за ней в дверь и лег под батареей с таким видом, будто всегда проживал в комнате для гостей.

– Боже мой! Я бы выпустила тебя на волю, но ведь в лесу ты замерзнешь! – принялась причитать Светлана. – Лучше я спрячу тебя в ванной. Вдруг Демьян согласится заменить тебя консервами?

Она принялась тащить поросенка в ванную, но он оказался страшно тяжелым и в довершение ко всему стал визгливо протестовать. За пять минут она вспотела, как каторжник на галерах. Наконец признала свое поражение, разогнулась и вытерла лоб ладонью.

– Из-за тебя у меня могут быть неприятности.

Робин-Бобин не реагировал. Его чистенький бок безмятежно вздымался.

Тогда Светлана легла на кровать и немного помечтала, чтобы скоротать время до ужина. А потом занялась собой: понежилась в ванне, уложила волосы, подкрасила глаза. В качестве заключительного аккорда достала флакончик духов и провела пробочкой по запястьям. В этот миг в дверь громко постучали. Идиотский Робин-Бобин вскочил и принялся носиться по комнате, как ужаленный.

– Кто это? – крикнула Светлана задушенным голосом.

– Ваш поросенок, – ответил из-за двери вкрадчивый голос Арсеньева. – Впустите меня… Хотя бы на минутку.

Он твердо решил поцеловать ее перед ужином. Потом, позже, неизвестно, как сложится ситуация. Да и Жанну необходимо принимать в расчет – он знал ее пакостный характер. Кроме Светланы, флиртовать было не с кем – Ася ему не понравилась. Что же – пропадай, Рождество? Самый светлый праздник, когда все друг другу прощают обиды, мирятся, влюбляются, наконец!

Робин-Бобин как раз вознамерился обслюнявить колготки своей укрывательницы. Она тихо взвизгнула и прямо в туфлях прыгнула на кровать. Хряк разбежался и скакнул за ней.

– Я хочу, чтобы вы оценили мой галстук. – В голосе Арсеньева было столько мужского коварства, что Светлана не смогла устоять.

– Иду! – откликнулась она и, завалив поросенка на бок, набросила на него покрывало. Потом кинулась к двери и приоткрыла щелку.

Исполненный надежд Арсеньев немедленно протиснулся внутрь.

– Вы чудесно выглядите! – польстил он и тут увидел за ее спиной измятую постель. Под покрывалом отчетливо просматривалась чья-то жирная спина.

– Э-э-э, – сказал Арсеньев.

Мысли, словно шальные шутихи, начали носиться в его голове. Он опоздал! Опоздал, черт побери! Эта тихоня уже развлекается вовсю! Интересно только, с кем? От любопытства у Арсеньева загорелись глаза. «Ставлю глаз против старой шляпы, что это Жуков», – подумал он. Но проверить хотелось страстно.

– Мы можем идти, – стесненно сказала Светлана, отчаянно надеясь, что Робин-Бобин ничем себя не выдаст. Ей не улыбалось объяснять, каким образом в ее постели оказалась живая свинья.

– Нет, погодите. – Арсеньев поглядел на нее задумчивым взором и добавил: – Кажется, у вас чудесный вид из окна. Можно я посмотрю?

– Нет, – испугалась она. – Думаю, не стоит. Вид как вид…

Но он уже рванул в комнату и плотоядным взором впился в кровать. На ней были бугры и буруны, но посередине совершенно точно кто-то лежал. Лежал и дышал – покрывало приподнималось и опускалось.

– Ах, так вы не одна?

– С чего вы взяли? – выдавила из себя Светлана, загораживая подступы к постели. – Пойдемте поскорее вниз.

– У меня шнурок развязался, – сообщил Арсеньев и, скользнув к кровати, со всего маху уселся на нее.

Завтрашний обед обалдело хрюкнул. Это был омерзительный звук, особенно если предположить, что издало его человеческое существо.

Арсеньев вскочил и иронически сказал себе за спину:

– Здрасте.

И неожиданно хлопнул себя по лбу. Он понял, кто в постели. Вычислил. Дело в том, что, прежде чем постучаться к Светлане, он уже спускался вниз. И видел там не только дядю Петю и его «ребят», но и Жукова. А Грызунова и Холодного слышал через стенку – художник выпрашивал у певца сигареты, а тот не давал. Получается… Получается, это – Гришка Волчков!

– А говорили, что вы одна, – попенял он Светлане, немедленно раздумав с ней целоваться.

Если бы под покрывалом обнаружился хотя бы Жуков, он бы с ним посоревновался. Но Волчков…

– Я же не думала, что вы станете врываться, – огрызнулась Светлана. В ее голосе, словно камни в бурлящей речке, перекатывались тяжелые комья слез.

– Ну ладно. Я вас внизу подожду. – Арсеньев выскочил из комнаты и громко захлопнул за собой дверь.