Рождественский бал. Танцуют все! - [23]

— Тогда будет лучше, если я не буду притворяться, верно?! — голос Тессы зазвенел. — Вы во всем правы, но это был самый надежный и безопасный способ решить эту проблему. Я… мне очень стыдно, что мы испортили праздник и причинили всем пассажирам такие неудобства. Потому мне и приходиться прятаться за этими очками, что я не привыкла вести себя, как гангстер…

— Да? — спросила Канаме и снова ловко сняла с нее очки.

— Отдайте! Отдайте, слышите, я не могу без них… — взвизгнула Тесса, готовая расплакаться, и подпрыгнула, пытаясь поймать ее руку.

— Похоже, тебе действительно стыдно.

— Я так и говорила, разве нет?!

— Чидори, перестань. Отдай ей очки.

Раздражение Канаме немедленно переключилось на выступившего невовремя Соске.

— А ты кто такой, чтобы мне указывать?

— Верни очки.

— Вот еще! — она возмущенно фыркнула.

— Слушай, не дразни командира. Я ведь уже битый час пытаюсь тебе все объяснить.

— Так ты ничего и не объяснил, у тебя даже на такую простую вещь мозгов не хватает!

Она все еще сердиться на меня, с тоской подумал Соске и утомленно покачал головой.

— Чидори, пожалуйста, успокойся. Ты сегодня ведешь себя даже иррациональнее, чем всегда.

— Ах, прости, пожалуйста, это все потому, что я просто иррациональная, агрессивная девчонка!

— Я этого не говорил. Почему ты всегда…

— Отдайте, отдайте сейчас же!..

— Ты меня тоже достала, Тесса!

— Отдай ей очки и выслушай меня!

— Когда ты перестанешь мной командовать?!

— Приходиться, потому что ты слишком упрямая.

— Да ты еще упрямее меня! Уперся как баран!!! Что, нет?!.. Ты всегда, всегда, всегда!..

— …Ругайтесь, сколько хотите, только отдай мне очки!

Канаме не сдавалась, и Соске тоже начал сердиться. Тесса беспомощно прыгала вокруг, пытаясь вернуть очки. Этот малосимпатичный спектакль прервал суровый командирский голос:

— Прекратить безобразие!!!

Из дверей салона появилась Мао. Подталкивая в спину капитана Харриса стволом автомата, она подошла к ним.

Все трое виновато замолчали, когда Мао обрушилась на них:

— Что такое? Из-за чего скандал? И, кстати, Соске, почему Канаме злится? Ты что, не объяснил ей ничего?!

— Я… не объяснил.

— Это серьезный проступок. Не ожидала от тебя такого. Все учителя и школьники приняли это за чистую монету, но ты ведь не собирался скрывать правду от нее? Это была твоя идея, верно? И если ты не выполняешь порученные тебе задачи, у нас будут большие проблемы. Тебе придется нести ответственность, сержант!

— Виноват.

— Мне тоже жаль, но придется все это отметить в рапорте.

— Что делать. Это была моя ошибка, — стоически признал Соске, ни словом не помянув упрямство Канаме.

Сердце в груди Канаме сжалось от боли. Поразительно, человек, которого она только что была готова разорвать в клочки, не только не говорит — «Это вина Чидори!», но даже принимает ответственность за ее ошибку на себя, понимая, что теперь все шишки посыплются на его голову.

Но она все равно не могла признать свое поражение.

— Прекрасно. Поговорим об этом позже. Сейчас необходимо все ей объяснить. Канаме, идем с нами.

— Куда?

— В корабельное хранилище ценностей. Верно, капитан? — сказала Мао с усмешкой.

Бледное, удрученное лицо капитана Харриса застыло.

— Э-э… капитан?

Нормальный капитан захваченного жестокими морскими пиратами корабля наверняка попытался бы ободрить свою пассажирку, за безопасность которой он ручался. Человек, который должен последним покидать тонущий корабль, являть собой пример мужества и стойкости, должен был бы сказать: «Не волнуйтесь, мисс», или что-то в этом роде, какой бы опасности ни подвергался сам. Но вместо этого он лишь хмуро глядел на нее и не проронил ни слова.

Ни слова поддержки или утешения.

Непосредственно перед захватом лайнера

Коммандер Килли Б. Сейлор, командир атомной многоцелевой подводной лодки «Пасадена40» подводных сил Тихоокеанского командования ВМС США, в настоящий момент находящийся в Японии в отпуске, яростно вцепился в телефонную трубку. Поскольку все пассажиры уже отправились в обеденный зал, вокруг телефонного переговорного пункта не было ни души.

Сейлор ругался со своей супругой, которая уже оказалась дома, в Калифорнии.

— Ради всего святого!.. Я звоню, чтобы узнать, что случилось и уладить недоразумение. Что?.. Тысячу раз я говорил тебе, что это было задание! Задание!!! Дура! Ты устраиваешь мне сцену, убегаешь среди ночи из дому, да еще прямо перед поездкой в Японию… слушай, успокойся! А? Скажи, что мне еще оставалось делать?! Когда мои подчиненные и инженеры борются с неисправностью двигателей всю ночь, я что, должен был сказать: «Вы тут продолжайте, а я пойду домой, потому что дорогая женушка сердится на меня?!» Если ты думаешь, что я могу так поступить… что ты сказала?.. Я такой же идиот, как этот болван Смит… что?! Вот именно! Я прекрасно провожу время! С красоткой! Замолчи, Такенака остался на Гавайях!.. — орал в трубку Сейлор.

Его маленькие водянистые голубые глазки метали молнии, подстриженные коротким ежиком черные волосы стояли дыбом от возмущения. Квадратная челюсть, низкие брови, рубленые топором черты лица. Его массивная, тяжелая фигура казалась немного оплывшей, поскольку его работа не предполагала постоянных физических упражнений, но брюшка еще не было заметно; видимо, помогала семейная наследственность. Все его родственники выглядели именно так. Когда случайные знакомые узнавали, что он военный, они немедленно спрашивали: «О, вы служите в армии