Рождественские туфли - [13]

— Происходит? — пробормотал я, стараясь выглядеть беззаботно. — Ничего не происходит.

— Роберт, сколько мне лет? — спросила мама, продолжая разбирать посуду.

— Ты хочешь услышать, что выглядишь на сорок пять и ни днем старше? — попробовал я отшутиться.

— Роберт, сколько мне лет? — нетерпеливо повторила мама.

— Не понимаю, почему ты об этом спрашиваешь. Мы оба отлично знаем, что тебе шестьдесят восемь.

— И как ты думаешь, за столько лет я научилась хоть немного разбираться в людях? Научилась видеть, когда у людей хорошие отношения, а когда — нет?

— Мы немного поспорили, — вздохнул я. — Ты, наверное, сама помнишь, как это бывает. Вы с папой тоже иногда ссорились. У всех семейных пар случаются небольшие размолвки.

— Ваши с Кейт ссоры я знаю, — заметила мама, вставляя в мусорное ведро новый пакет.

— Не знаю, что и сказать тебе, — с сарказмом проговорил я.

— Сядь, Роберт.

— Я же помогаю тебе прибираться.

— Мне не надо, чтобы ты мне помогал. Мне надо, чтобы ты сел.

Я сел за кухонный стол, а мама успела между делом включить кофеварку. Вернувшись к грязной посуде, она продолжила:

— Я знаю Кейт. Она уже давно стала членом нашей семьи. Я могу различить, когда между вами простая ссора, а когда — нечто более серьезное.

Вертя в руках рождественскую открытку, я пытался найти слова, чтобы поведать маме о случившемся. Это было не просто. Она любила Кейт как дочь, и я догадывался, что в данном случае она не встанет безоговорочно на мою сторону, как можно было бы ожидать от матери. Для этого она была слишком честным человеком. Я пришел к выводу, что лучше всего признаться ей во всем и покончить с этим.

— Наш брак распался, мама, — выпалил я, уставившись невидящим взглядом на открытку.

— Почему? — требовательно спросила она, перекладывая остатки салата в контейнер.

Почему? Я не знаю почему.

— Даже не знаю.

— Не знаешь чего?

Мне с самого начала было понятно, что от моей мамы отговорками да шутками не отделаешься.

— Не знаю, почему наш брак распался.

— Это ведь твой брак, так что ты должен иметь хоть какое-то представление о том, почему он разрушился, — сказала она и стала раскладывать контейнеры с остатками ужина по полкам холодильника.

— Мама, я сделал все, что мог, — запинаясь, проговорил я. — Я работаю не покладая рук. Я обеспечиваю семье достойный уровень жизни. У нас отличный дом. Кейт и девочки имеют все, что им нужно, но им всегда мало. — Я сделал паузу, предполагая, что мама захочет что-нибудь возразить или заметить, однако она вытирала стол, не глядя на меня. — За последние два-три года мы с Кейт просто стали чужими.

Высказавшись, я стал ждать реакции матери. А она вытащила из-под раковины банку с чистящим порошком и принялась за противень. И все это ни говоря ни слова: она явно хотела, чтобы я продолжал. Молчание затягивалось. Я неловко поерзал на стуле. Мне было бы легче, если бы мама устроила мне старую добрую взбучку, а не заставляла бы меня сидеть в тишине и подбирать слова.

— У нас совершенно не осталось общих интересов, — выдавил я наконец. — Наверное, когда мы поженились, то были еще в одной лодке, так сказать. Мы хотели одного и того же, у нас были общие цели. Но с годами все изменилось. Даже не знаю как. Думаю, примерно то же самое происходит и с другими парами.

Мама вынула из буфета две чашки, налила нам обоим кофе и уселась напротив меня так, чтобы смотреть мне в глаза. Она всегда говорила, что глазами я очень походил на отца, — наверняка ее порою удивляло, почему же я не веду себя так, как он.

— Если я попрошу тебя назвать проблему номер один в вашем браке, ты сможешь это сделать? — спросила она.

Я задумался. Разговор становился все более тяжелым для меня.

— Хм…

— Ты не знаешь, что является главной проблемой в твоих отношениях с женой? — воскликнула мама. — А вот я знаю.

Я взглянул на нее. Именно такого развития нашей беседы мне больше всего хотелось бы избежать. Моя мать никогда не пряталась в кустах. Мне даже не припомнить, сколько раз в мои юные годы она со словами «Ты знаешь, в чем твоя проблема?» начинала выкладывать передо мной голую и зачастую нелицеприятную правду. Но, с другой стороны, я знал, что с каким бы вопросом я ни подошел к ней, всегда мог рассчитывать на то, что она будет честна и открыта со мной. Вести себя по-другому она не умела.

— Ваш брак разваливается, потому что ты слишком эгоистичен, — поставила она диагноз нашей семье.

— Спасибо за приятные слова, мама, — сказал я, прихлебывая кофе.

— Вы стали чужими? Да меня тошнит от этих слов! Каждый раз, когда я слышу, как люди оправдываются этой пустой отговоркой, мне хочется крикнуть им в лицо: «А что вы сделали, чтобы остаться близкими?»

— Мы перепробовали все.

— Что именно? Ты приходишь домой в восемь-девять часов вечера. Ты работаешь по выходным. Так когда у тебя была возможность заняться семьей?

Забавно. За все те годы, что я проработал юристом, ни один судья, ни один адвокат противной стороны не мог смутить меня, а моя родная мать могла. Я покачал головой, наблюдая за тем, как подрагивает и переливается темно-коричневая жидкость в моей чашке.

— Так что ты сделал, Роберт? Что ты лично сделал, чтобы укрепить ваш брак?