Рождественские розы - [3]

Он провел меня к елям, и аромат роз сменился сильным запахом свежей сосны, запахом, который напомнил мне детство и каникулы на озерах.

— Я подумал, майор Дэвис, и хотел бы сделать вам предложение, которое, возможно, заинтересует вас…

Я не видел Луи при погрузке дерева на борт корабля; один из его ребят помог мне. Поблизости не было видно никаких признаков полицейской службы компании, и я догадался, что Луи отвлекает их внимание от корабля, занимая игрой в покер в ночной дежурке. Я также подумал, что Луи, вероятно, обыгрывает их, так как не в его привычках быть в проигрыше. Луи я увидел только в конце моей второй вахты в рейсе. Экран радара был на редкость чистым — в это время года метеоров почти не встречалось. Луи лежал перед радаром, читая «Трех мушкетеров».

— Я вижу, что я сильно промахнулся, став штурманом. Неужели тебе еще платят за это?

Луи знал, что я говорю это шутя. Он улыбнулся в ответ:

— У меня слабое сердце. Разве ты не знал?

Я бросил ему сигарету.

— Спасибо за то, что помог погрузить крошку на борт. Как тебе удалось провести их?

Он покачал головой:

— Я не открываю своих секретов. Послушай, если ты неточно проложил курс, мы можем угодить на Солнце вместо Луны. Риск велик.

— Не волнуйся, мой курс точен. Более точный курс, чем этот, я проложу только один раз. В следующий рейс я проложу точнейший курс. Луна — Земля. Это будет мой последний курс. После этого тебе не придется беспокоиться о точности моей прокладки.

— Я рад слышать это, Джо, — сказал Луи. — Я никогда не сомневался в том, что ты примешь разумное решение. Я сам выйду из игры после первого же намека. Так я решил.

— Да, — сказал я. — Я действительно ухожу.

— Ты будешь скучать по своему делу, но это пройдет. А чем ты займешься?

— О, я буду жить за городом, Луи. В питомнике. Буду разводить самые различные виды растений. Елки и хризантемы, нарциссы и розы на Рождество. И Луна не будет для меня чем-то необходимым. Я не буду скучать по ней.

— Ты счастливчик, Джо. Ты просто счастливчик.

Мы совершили удачную посадку, но снова, как иногда раньше, я почувствовал долгую острую боль в груди, как будто мое сердце и легкие были связаны веревкой, и кто-то закручивал ее все туже и туже. Но через несколько минут все это прошло, и я вскочил с гамака, ощущая легкость и стремление двигаться, как всегда на Луне. Не теряя лишнего времени, я вскочил через главный люк. Я искал старого Ганса среди встретивших нас, но его нигде не было видно. Увидев Португальца, который держал винную лавку, я окликнул его:

— Португалец! Где Ганс? Я привез ему кое-что.

Он подошел, легко переваливаясь с боку на бок: Глядя на его грузную фигуру, я почти понимал, почему он обосновался в Луна-Сити. Он пожал плечами, одновременно поднимая руки и брови.

— Слишком поздно, — сказал он. — Ганс скончался сразу после полуночи.

На Луне нет ничего лишнего. Нет там и грунта, в котором можно выкопать могилу. Когда люди умирают там, их тела держат до наступления ночи. Ночью тело умершего грузят на вездеход и отвозят к какой-нибудь отдаленной расщелине в древних скалах. С восходом солнца во мху, которым покрыты скалы, оживают мельчайшие лунные насекомые. Густой тучей они оседают на трупе — и вскоре расщелина снова пуста.

Португалец вел вездеход. Луи и я сидели сзади, а между нами лежало тело старого Ганса, покрытое простыней. Мы сидели молча, в то время как вездеход, гремя металлическими гусеницами, трясся на хаотических нагромождениях гранита и застывшей лавы. Мы все думали о Гансе, которого любили, думали о том, что он уже освободился от своего вынужденного заключения в Луна-Сити, и не его смерть ввергла нас в молчание. Вокруг все было мертво, и эта окружающая нас безжизненность подавляла.

Португалец остановил вездеход на гребне возвышенности на полпути между Луна-Сити и кратером Келли. Это место использовалось как кладбище. Поверхность планеты была здесь изрезана глубокими трещинами — следами какой-то древней катастрофы. Мы закрепили маски наших костюмов и вышли из вездехода. Вдвоем с Португальцем мы вынесли старого Ганса. Опустили его осторожно в широкую и глубокую расщелину. Я повернулся, чтобы идти к вездеходу. Луи шел к нам, неся рождественскую елку. Ее ветви были покрыты каплями воды, которая моментально замерзла, повиснув сосульками. Дерево выглядело так, как будто было выставлено в центре витрины универмага. Это показалось бы хорошей мыслью там, в Луна-Сити, но здесь не подходило к окружающей обстановке.

Мы укрепили елку в скалах. Португалец прочел молитву, и мы пошли назад к вездеходу, радуясь возможности снять маски и закурить. Через передний иллюминатор было видно дерево, зеленое с белым на фоне немого черного кратера Келли. Прямо над нашими головами повисла Земля. Я ясно различал очертания Италии, но дальше к северу любимая Австрия Ганса была скрыта от нас густыми декабрьскими облаками. Мы молчали. Потругалец погасил свою сигарету и повел вездеход назад к Луна-Сити. Поставив вездеход в гараж, Португалец снова подошел к нам. Он обнял нас за плечи:

— Пойдемте, ребята. Выпьем за спасение души старого Ганса.

— Сначала медицинский осмотр, Португалец, — сказал Луи. — Мы зайдем к тебе потом. Подогрей рому.