Рождественские рассказы - [29]

Громила вытянул связку из кармана арестованного.

— Ну, ребята, не копаться, за работу! А ты, молодец, около кассы орудуй пока, да за хозяином поглядывай... время деньги!

И ночные посетители принялись за работу. Это все были люди многоопытные, умелые; они принялись без суеты, не спеша, обнаруживая большой навык к делу и опытность.

А Димант, скрученный в локтях, притянутый к цепи собственной кассы, сидел и смотрел.

Теперь к нему вернулось его прежнее хладнокровие и самообладание... Это невыносимое состояние духа, мучившее его до сих пор, доводившее его до галлюцинации, исчезло пред лицом одной определенной опасности, он только внимательно всматривался в каждую личность, могущую впоследствии помочь ему в розысках этих замаскированных посетителей, если только те оставят его живым, а убивать им нечего, ведь он, Димант, им не мешает, он даже помочь готов. И вот он, заметив, что громила, внимательно осмотрев личинки замков кассы, не так принялся за дело, он же, Димант, остановил его и сказал:

— Не этот ключ! Возьмите короткий с кольцом, надавите прежде эту кнопку там!

— Все равно, сломают и вещь попортят даром! — подумал он при этом.

— Да хозяин-то у нас умный, сообразительный! — захохотал громила у кассы.

— Должно, дрессированный! — отозвался другой из спальни.

— Это он до сундука, что под кроватью, добрался! — подумал Борух, глубоко вздохнул и вдруг, сам неожиданно для себя, заплакал.

Давно уже, лет сорок, может быть, с самого детства, этого с ним не случалось!..

— Жалко, небось, награбленного добра стало? — усмехнулся тот, кто возился с кассой... — Небось, оставили еще тебе на разживу...

— Воды... воды принеси... в горле жжет... — бормотал несчастный ювелир, с трудом сдерживая истерические рыдания...

— Ну, ты полегче! А то я тебя этим напою. Разом смолкнешь!

Димант закусил до крови себе губу и отвернулся, чтобы не видеть разгрома.

А громилы с полным невозмутимым спокойствием продолжали свою работу. Они выбрасывали на пол опорожненные футляры и все связывали в удобные для выноса узлы, запихивали себе за пазухи и в карманы шаровар, за голенища сапог, а все им попадалась на глаза все новая и новая соблазнительная добыча.

Время шло... Стрелки стенных часов показывали половину пятого утра. Пора и уходить подобру-поздорову...

Стоят над связанным ювелиром громилы и думают, как поступить: пришибить ли для душевного спокойствия, или так оставить живого, связанного?..

А Диманту все равно, решительно все равно — только вот руки скрученные очень ломит, и очень холодом веет по полу...

***

Очнулся Борух, когда в окна его квартиры серый день заглянул. В открытых настежь парадных дверях стоит рыжебородый дворник, а за ним околоточный и еще двое полицейских, на площадке еще посторонние лица топчутся.

— Ведь вот какое дело, поди же ты! — хлопает по бедрам дворник. — Я-то иду лестницу убирать, гляжу — дверь отворена, заглянул — а оно вон что... Оказия!..

— Начнем осмотр отсюда! — говорит околоточный... — Не трогать! — добавил он, заметив, что двое из добровольцев хотели было развязывать полубесчувственного ограбленного ювелира. — Не трогать до осмотра и описи положения...

Он вынул чернильницу, достал листик бумаги из своего портфеля и начал:

— Лежит на боку, руки скручены веревкой вроде как бы вожжей, или на манер такой, что дрова носят... Голос подает не особенно явственно, как бы мычанию подобный...

— Не иначе, как через окно... Они, значит, с чердака спустились и вырезали окошко... Иначе невозможно, потому дверь на черную лестницу извольте видеть... А ушли они так через паратную... Уж это верно! — разъяснял дворник, уже заглянувший и в другие комнаты...

— Правая нога под себя подогнута, левая... — продолжал описывать положение околоточный... — А как же это они на чердак попали? — прервал он размышления дворника, строго взглянув в его сторону.

— А это невозможно даже измыслить, должно полагать, с крыши соседнего дома: это случается...

— Да развяжите его вы скореича, несчастного! — завопила кухарка из соседней квартиры... — Видите, человек, может, кончается, а вы тут...

— И то развяжи!.. Милостивый государь, эй, господин! Милостивый государь... Можете вы отвечать?.. Можете говорить, что ли?..

Димант окончательно пришел в себя; развязанный, попытался было вскочить на свои отекшие ноги, но не мог.

Он дико озирался вокруг и вдруг, рванувшись, пополз к выходной двери и закричал, завыл, как волк:

— Караул!

В толпе на площадке захохотали...

И началось дело об ограблении ювелирного мастера Боруха Диманта, которое, наконец, выяснило, что вышеозначенный Димант был действительно ограблен посторонними лицами, как ему лично, так и предержащим властям неизвестными.

С ТЕАТРА ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ >(Письмо на родину)

Блудсфонтен, 33 декабря.

Я думаю, дорогая Клара, что ты получила мое письмо от 20 июля... Конечно, я виноват за такой продолжительный перерыв в нашей беседе, но ты не будешь на меня сердиться и разгладишь свои чудные, сдвинутые бровки, когда узнаешь, как много пришлось пережить мне тяжелого и неприятного за это время.

Ты помнишь хорошо, как мы провели наше детство, какой кроткой любовью и заботливостью обставлены мы были в нашем родительском доме, мы, так сказать, выросли в атмосфере любви и нежности, мы были избалованы и морально, да и материально тоже — нас воспитывали в высоких рыцарских, истинно джентльменских правилах — и мы приобрели ясный и точный взгляд на все, что составляет основы истинного благородства и чести...