Рожденный в CССР. Дилогия - [4]

   Через трое суток, я высаживался на перрон Ярославского вокзала в Москве и не теряя времени отправился в Медведково. Знал я там местечко в Северном Медведково, которое не попало под застройку ни в 60-ых, ни в 90-ых годах. Это место находилось рядом с Медведковским лесопарком, на Студеном проезде. Совсем рядом с автомобильной развязкой МКАД - Осташковская улица. А если есть колеса и ты живешь рядом с Осташковской, то считай ты живешь рядом с центром Москвы. Вот участок с недостроенным строением я и хотел выкупить в этом перспективном во всех отношениях месте. Жители Медведково знали о генеральном плане застройки района "хрущевками" и многие спешно продавали свои строения. Поэтому я решил воспользоваться своим удостоверением инвалида и тихой паникой среди хозяев частных владений.

   Для Ивана Ивановича Найденова, перекупить участок под застройку было бы невыполнимой задачей. Однако Александр Александрович Колесов был прожженным жителем Москвы, с почти пятидесятилетним стажем и он сумел решить эту трудную задачу. Где деньгами, где вызывая жалость инвалидностью и горькой судьбой без родительской ласки, я добился своей цели. В конце июня я уже был законным владельцем льготного участка в 9 соток и недостроенного дома. В одной комнате которого вполне можно было жить даже зимой. Была печь, а так же были подведены все коммуникации. Только газ приходилось привозить в баллонах. С автомобилем для инвалида, меня родного, вопрос был практически решен - я был поставлен в льготную очередь на "Москвич". Кроме всех этих забот, была и радость - я стал говорить. Пока не очень хорошо, но прогресс был очевиден.

   Подошло время главного пункта моих планов, а мне было страшно. Но...Хиба хочеш? Мусиш!

   Двадцать седьмого июня 1960 года, паренек двенадцати лет отодвинул "хитрую доску" в заборе детского дома и пошел к берегу реки Яуза, на свое любимое место. А на его месте сидит парень лет двадцати, который поворачивается к нему и говорит: "Здравствуй Саня, я твой сводный брат Иван. У нас один отец".

   И ведь я сильно приуменьшил, у нас и мама была одна.

   В глазах парня боролись надежда и неверие. Кому как не мне знать, что такое для детдомовца сироты родня. Особенно сейчас, когда я прожил жизнь сразу двух сирот.

   - Ты мне не веришь и это понятно. Но я знаю, что у тебя была половина фотографии с мамой, а на отрезанной части был отец. Часть с отцом была у меня, но она пропала в медпункте детприемника. Это было пять лет назад.

   Не было у меня никакой фотографии с отцом. Я врал, врал во благо. Но парень поверил, так как очень этого хотел. Поверить.

   - Саня, я не объявился раньше, потому что бродяжничал. И имей ввиду, по документам я немой от рождения. Говорить научился всего месяц назад и скрываю это. Надеюсь, брат, ты не будешь этого ни кому говорить. В противном случае, ты здорово меня подведешь

   - Как скажешь.

   - Это будет наша семейная тайна. Я хочу, чтобы у нас был свой дом. Наш с тобой дом. Ты учился в хорошей школе, а далее получил высшее образование. Такое, какое желаешь. Материально я это обеспечу. Вернее обеспечу за средства отца. Отец умер, ты это знаешь?

   - Да, мне сказал об этом наш директор, Степыч.

   - Я хочу взять тебя под опеку и надеюсь ваш директор мне поможет. Есть для него фраза из прошлого, которую знали только он и отец. Где-то месяц будут выносить решение, а на это время оформим гостевой режим. Может ты и передумаешь, если мы не сойдемся характерами. Да и дом нужно достраивать, работы много.

   - Издеваешься?- парнишка внимательно посмотрел мне в глаза.

   - Шучу,- серьезно сказал я, не отводя взгляда.

   - А про дом? Тоже шутишь?

   - Нет, брат, этим я не стал бы шутить. Сегодня сам все увидишь.

   Похоже мы стали понимать друг-друга.

   С директором получилось все очень просто. Когда я ему написал на листочке, что я немой, но слышу. А отец просил напомнить ему о семнадцатом сентября. Он сказал:

   - Я сделаю все, что смогу и даже больше.

   А потом, когда я отдал ему свои документы, документы на дом и мое оформленное завещание на Александра Николаевича Колесова. Степ Степыч вздохнул с явным облегчением и тут же отпустил Саню со мной до отбоя. Помог написать заявление в орган опеки и попечительства нашего района и приложил к нему свое разрешение. И еще обещал лично зайти к заведующему районо для ускорения делопроизводства.

   В коридор вышли вместе с директором. Саня тревожно вопросительно посмотрел на нас и я просто показал ему большой палец.

   На наш недостроенный дом Саня смотрел, как на королевский дворец, не менее. И пока я возился с обедом, облазил весь двор, дом и прилегающие окрестности. Я выделил ему в платяном шкафу полки для белья и полотенец, вешалки для одежды. Для спанья определил кресло-кровать, такое же как и у меня. И отдал ключ от входа в дом, который он тут же повесил на шею. Все по серьезному и все поровну. Как я заметил, он это оценил. Поели, передохнули, переоделись и пошли строить дом. Наш дом. Договорились, что я не буду говорить вообще. Так будет проще нам обоим. Зато буду его учить языку жестов. Лишних знаний не бывает.