Рожденный убивать - [17]

— Вот все, что они смогли вытянуть.

Колокольцев, жуя бутерброд, передал Аксенову подборку снимков. Это были 2–3 кадра, увеличенные в разных масштабах — в два раза, в три-четыре раза и так далее. Просматривая снимки, Аксенов раздраженно вздохнул — лицо было неразличимо.

— Ничего не видно. Просто пятно и все. Нам нужно лицо ихнего водилы, блин. Он один был без маски.

— Эксперты говорят, у камеры слишком маленькое разрешение, они и так сделали все, что можно, — развел руками Колокольцев.

Зацепок не было и здесь.

Света после посиделки с подругой на следующее утро едва не опоздала на работу, чем весьма позабавила оперов из наружки. А вечером она отправилась не домой, а села на автобус. Света вышла на Донецкой, накупила два полных пакета продуктов и отправилась к одному из жилых домов.

— Второй, объект вышел из магазина, нагрузилась жратвой по полной. Идет по Донецкой в сторону Дзержинского.

— Седьмой, у нее в доме 40 родители живут, — подсказал в эфире опер из страхующей группы. — Мы пару дней назад вели ее туда же.

— Все так. Объект заходит во двор, дом 40. А что родители, это точно?

— У нас все установочные на руках, — пояснил диспетчер. — Не расслабляйтесь там. Задание четкое, фиксировать все.

Вздохнув, опер наружки поднял фотоаппарат и заснял подходящую к одному из подъездов Свету.

Слежка продолжалась, казалось, целую вечность. Но никаких следов контактов Светы с ее сбежавшем из колонии любовником по-прежнему не было.

Иными словами, у полиции не было ничего.

Аксенов возвращался домой поздно, уставший и раздраженный. Уставший — потому что с утра до вечера практически рыл землю, пытаясь найти хоть что-нибудь на Жилу. Раздраженный — потому что вся эта работа не приносила результата. Но расслабиться дома оперу не удавалось — Ольга каждый день возвращалась домой в подавленном настроении. Вот и сегодня она мыла посуду, нарочито громко гремя тарелками.

— Ты ничего не приготовила?

— Я сама только что вернулась, — огрызнулась Ольга.

— А посуда откуда?

— Со вчера оставалась. Это что, допрос? Если есть хочешь, пельмени свари. Воду поставить?

— Я сам, — буркнул Аксенов. — А ты чего злая такая?

— Я не злая, — отрезала Ольга. Но желание поделиться оказалось сильней. — На работе меня достали все… Честное слово — извлекли просто!

— Ты же только устроилась!

— И что? Там все свои, понимаешь? Все давно друзья-подружки.

— Пошушукаться не с кем? — не удержался Аксенов, но, встретив оскорбленный взгляд Ольги, заткнулся.

— Дело в работе. Если в приемную звонят насчет рекламы, секретарша знаешь, что делает? Соединяет с нашим отделом. Но к телефону просит только своих подружек. А если их нет, она просто просит клиента перезвонить. Скотина.

— Их тоже можно понять, — дипломатично отозвался Аксенов, мягко отстраняя Ольгу от крана, чтобы налить себе в кастрюлю воду. — Своя рубашка ближе к телу.

— Ну а мне что делать?

— А просто искать клиентов? Обзванивать, например? Как ты раньше делала?

— А-то я не догадалась! — всплеснула она руками. — В том-то и дело, там тоже все занято! Я только за телефон сяду, как все эти стервы начинают. «Ты куда звонишь? Туда не звони, это мой клиент!». «А это мой клиент, они мне обещали в следующем месяце рекламу», — с обидой и злом Ольга передразнила, вероятно, самую неприятную ей коллегу: — «У нас тут все перспективные клиенты заняты давно, но ты можешь обзванивать мелкие фирмы!». Сучка…

Ставя кастрюлю на плиту, Аксенов лишь вздохнул. Ольга работала на новой работе меньше недели — но негатива было больше, чем на прошлом месте. И Аксенов начинал подозревать, что дело тут вовсе не в коллегах.

На следующий день в разбойный отдел заехал Долгов — поделиться полным отсутствием подвижек.

— Фигня какая-то, — признался он. — Знаете, я розыском беглецов не первый год занимаюсь. У каждого преступления, по сути, есть свои методы расследования. Побег из тюрьмы не исключения. Все беглые делают одни и те же вещи — скрываются, не бывают в людных местах, ищут деньги, выходят на контакт с кем-то из родни или корешей… Но этот Жила, б… дь, у меня как кость в горле. Ничего!

— То же самое, — невесело согласился Аксенов. — По разбою у нас никаких зацепок. Агентура молчит. Полный швах.

— Наша контора решила вознаграждение за Жилу объявлять. Сто тысяч рублей пока. Сегодня по телеку должны показать.

Фокин насторожился, мгновенно подумав — знает ли об этом его знакомый журналист? Немедленно решил, что знает — ведь у ФСИН есть собственная пресс-служба.

— Не самые большие бабки.

— Умный, да? Можешь свои добавить.

Фокин закурил, открыв форточку. Аксенов думал над словами Долгова и самой идеей вознаграждения за информацию.

— Никто из корешей и подельников Жилу сдавать не будет, это ясно. Они только на первом разбое полмиллиона подняли. Плюс они теперь все по мокрухе проходят. А обычные люди… Жила наверняка не высовывается, нигде не светится. Иначе мы бы его уже отловили.

— Иногда чудеса случаются, — пожал плечами Фокин.

— Ну вот смотрите. У нас за две недели так ничего и не сдвинулось по сути с мертвой точки, — сказал Аксенов. — С чем были, с тем и остались. А с чем мы были? У нас есть Света.