Рожденный атомом! - [6]

— Вы с лайнера? — спросил я, и мой голос прогремел в динамиках шлема. — Мы... мы можем вернуть вас обратно.

Я позволил словам замереть на губах, потому что они ничего не значили для нее. Не больше, чем треск счетчиков Гейгера, закрепленных у нас на поясах, или стук капель, падающих на камни с одежды.

— Джим, — прозвучал в моем шлеме голос Фитцджеральда. — Джим, мы должны взять ее с собой. Она не в себе. Как и все они...

разве ты не видишь? Мы должны спасти их.

— Как? — Я пытался говорить разумно. — У нас нет столько места. Тут полный самолет народу.

— Можем взять хотя бы ее.

Фитцджеральд протянул руку и осторожно взял женщину за плечо. Она позволила ему сделать это, уставившись равнодушным, бесстрастным взглядом в его лицо.

— Наверное, уже слишком поздно, — с состраданием глядя на нее, сказал он, — но мы не можем оставить ее здесь, не так ли?

Я смотрел, как Фитцджеральд держит женщину за руку, и мне из ниоткуда пришла мысль, факт, просочившийся через запертые двери в моей голове, когда они на мгновение приоткрылись. Девушка была живая. Рука, державшая ее, встретила мощное сопротивление. Но я знал, что если бы дотронулся до человека на уступе, то моя рука бы ощутила мягкую текучесть воды.

Я посмотрел на лицо девушки, там, где его обдувал ветерок, и по моей спине пробежала дрожь. Поскольку этот теплый ветер высушивал ее волосы и щеки, и, там, где влага исчезала с ее лица, я видел темные, сморщенные пятна. Приглаженные светлые волосы потеряли свою шелковистость и стали коричневыми и ломкими, гладкие щеки — черными, изрезанными морщинами...

Я понял, что если она покинет озеро, то умрет. Но это не имело значения. В любом случае, настоящей угрозы не было. (Угрозы чему? От чего? Пока что нет смысла спрашивать об этом себя, — дверь откроется только в свое время).

Я взял девушку за вторую руку. Она покорно пошла между нами до ждущих вертолетов, ничего сказав. Не думаю, что, пока мы не оказались почти у самого края Кольца, Фитцджеральд заметил, что с ней делал легкий ветерок.

Но к тому времени уже было поздно вести ее назад, даже если он правильно понял корень проблемы.

Я слышал, что Фитцджеральд затаил дыхание, но ничего не сказал, так же, как и я.

Мы завели девушку в его вертолет. Я взлетел следом за ним, и, пока мы летели к базе, динамики наших шлемов молчали. Что мы тогда могли сказать друг другу?

Глава 3. Живое озеро

ЧЕРЕЗ ТРИДЦАТЬ минут после того, как мы добрались до базы, девушку поместили в импровизированный увлажняющий резервуар, обернув влажными простынями, которые подпитывали струйки свежей воды. Даже ее лицо было закрыто почти полностью, и я радовался этому, поскольку оно стало лицом старухи, иссушенным и морщинистым. Только одна рука осталась видна из-под простыней, со сморщенной кожей, на которой четко выделялись сухожилия.

Так было нужно потому, что в руку вставлялась иголка, медленно питающая девушку раствором пентотала натрия, под надзором всевидящего ока Сэйлса, лучшего врача базы. Мы знали, что вскоре, когда наркотик начнет затуманивать ее сознание, хитрые вопросы Сэйлса станут вытягивать из нее воспоминания о том, что с ней случилось, восстанавливая картину, ведущую к... этому.

По крайней мере, мы надеялись на это.

— Похоже на потерю речи, — прошептал Сэйлс. — Насколько мы знаем, мозг не поврежден, но...

— Шеф!

Дэвидсон тронул меня за руку. В полутьме, которая была частью наркотической обработки, мы все повернулись.

— Шеф, Передвижной Штаб уже в пути. После того, как вы улетели, они послали сообщение.

— Что им тут нужно? — резко спросил я, а желудок скрутил нервный ужас.

— Не знаю. Они не сказали. В конце концов, вы же тут главный.

Но не я возглавлял Передвижной Штаб. Они были ступенью выше, чем я, бюро специалистов, напрямую подчиняющихся администрации Колец. Они были начальством. И, если они приедут сюда сейчас...

Во мраке я заметил взгляд Дэвидсона. Он легонько покачал головой. Значит, тайна смерти Уильямса еще под замком. Но ненадолго. И если Штаб поговорит с Фитцджеральдом об озере...

Мне стоило невероятных усилий подавить нарастающую панику. Сначала информация. Затем действие. Я должен поддерживать такой порядок. Сэйлс хмыкнул, и я оглянулся, принуждая себя обратить внимание на девушку.

— На нее не действует даже слоновья доза, — заметил Сэйлс, глядя на трубочку, через которую пентотал натрия все еще поступал в руку девушки. — Или в ее теле произошли какие-то химические изменения, — я не знаю. Того объема, что я ей дал, обычно хватает усыпить десятерых. Но взгляните на нее.

Мне не хотелось смотреть на нее. Было ясно, что она умирает. Тем не менее, когда Сэйлс откинул с ее лица влажную простыню, она все еще бесстрастно и равнодушно глядела на потолок, будучи в полном сознании, не проявляя к происходящему никакого интереса, не слыша того, что мы говорили, не чувствуя того, что мы делали.

— Как она могла дышать под водой? — спросил Фитцджеральд.

— Никак, — нахмурившись, ответил Сэйлс. — Никаких физиологических изменений нет. Ее дыхательная система совершенно обычная.

— Не может быть, — упрямо сказал Фитцджеральд. — Я знаю, что мы видели.