Рожденные в любви - [28]

— И вы готовы остаться с нею здесь? — повторил свой вопрос герцог.

Он не мог представить, чтобы женщина его круга провела ночь в крестьянском доме, дабы присматривать за больным ребенком, которого никогда раньше не видела.

— Конечно, я должна остаться. Ведь это я виновата в том, что девочка в таком состоянии и, кроме того… она такая милая.

— Вы, конечно, вольны поступать, как считаете нужным, — сказал герцог, — но вы также должны понимать, что здесь вам будет не совсем удобно.

Марсия ничего не ответила, лишь крепче прижала к себе малышку, словно хотела вдохнуть в нее жизненные силы.

— А где отец ребенка? — спросил герцог.

— Я… я не догадалась спросить у Пьера, — недоуменно произнесла Марсия после минутного раздумья.

Герцог вышел из спальни.

Жак поставил баночку с медовым кремом на стол, присовокупив к ней еще несколько предметов.

Пьер продолжал обхаживать лошадей, когда к нему подошел герцог.

— А где твой отец? — спросил он.

— Мой отец умер, господин, — ответил мальчик. — Он погиб под обвалом этой зимой.

— И как же твоя мать без отца кормит семью?

— Она берет в стирку вещи, — объяснил Пьер, — и еще плетет кружева, а затем продает на рынке.

Герцог знал, что кружева местных мастериц пользуются большим спросом у приезжих, многие дамы приспосабливают их к своим нарядам.

И как ты думаешь, твоя мать вернется Пьер пожал плечами.

— Если дедушке станет лучше, она вернется сегодня вечером, если нет — завтра рано утром.

Герцог вернулся в дом.

Как раз в это время из спальни вышел Жак.

Герцог прошел с ним на кухню и проинструктировал насчет дальнейших действий.

Жак внимательно выслушал то, что он должен будет сказать в chateau.

— Я все передам, господин, — пообещал он.

— Спасибо, Жак. А теперь бери фаэтон и отправляйся в chateau; я же позабочусь об Аквилин.

— Я видел ее в поле. Хорошо, что она не пострадала.

— Я тоже подумал об этом, — заметил герцог.

Жак забрался в фаэтон и уехал. Герцог подошел к Аквилин, та ткнулась в него носом.

Он прикрепил вожжи к шее лошади — Марсия забыла сделать это — и подвел ее к дому.

— А теперь будь умницей и не отходи далеко, — обратился он к лошади.

Пьер стоял у ворот и наблюдал за ним.

— Проследи за моей лошадью, — сказал герцог мальчику. — Мне очень не хотелось бы потерять ее.

— Я присмотрю за ней, — охотно согласился Пьер.

— За это я дам тебе немного денег сходить в деревню, — посулил ему герцог.

У мальчика загорелись глаза.

Нетрудно было догадаться, что с тех пор как погиб его отец, мать с трудом могла прокормить себя и детей.

Марсия изумилась, увидев вернувшегося в спальню герцога.

— Вы все еще здесь! — воскликнула она. — Я слышала, как ускакали лошади, и думала, что вы вернулись в chateau.

— Я решил, что, вернувшись, мне придется отвечать на множество вопросов. Марсия улыбнулась.

— Конечно, придется! Я… я очень сожалею о случившемся.

— Вы не должны сожалеть.

— Я никогда не простила б себе, если бы все обернулось еще худшей бедой для этой малышки.

Но ваш камердинер считает, что рана несерьезная и мозг… не поврежден.

— Я доверял Жаку заботу о состоянии моего тела и духа на протяжении многих лет, и он ни разу не подвел меня.

Пока он говорил, Марсия с нежностью смотрела на ребенка, покачивая; ее глаза излучали любовь.

Сидя на кровати, она сняла сапоги для верховой езды и теперь полулежала, откинувшись на подушки.

Она была очень красива в ореоле рассыпавшихся золотистых волос.

Герцог сел на стул и залюбовался ею.

Он хранил молчание, и Марсия вопросительно подняла на него глаза.

— Мне кажется, вы очень любите детей, — наконец сказал он.

— Да, очень люблю. Я была единственным ребенком в семье, и мне ужасно хотелось иметь братьев и сестер, с которыми я могла бы играть.

Она посмотрела на Лизетт и продолжала:

— Конечно, мне с папой было всегда очень интересно, несмотря на то что он воспитывал меня скорее как сына. Но я хочу, чтобы моя дочь, если она у меня будет, в детстве играла с куклами и нянчилась с ними, представляя себя их мамой, — сказала она мечтательно.

— Если вы этого хотите, то почему бы вам не выйти замуж и не воспитывать своих детей?

— Именно этого я и хочу; но прежде я найду мужа, который будет так же любить их, как я. Герцог задумался.

— Вы хотите сказать, что все мужчины, предлагавшие вам руку и сердце, — а их, я думаю, было немало, — стали бы плохими отцами?

— Быть может, из них вышли бы неплохие отцы, но они этого не показывали. Как можно произвести на свет ребенка, которому не будет хватать внимания или который не будет желанен!

Она говорила тихим, спокойным голосом — наверное, для того, подумал герцог, чтобы не побеспокоить малышку. В эти минуты она не помнила, кто он такой, а он был настолько дерзок, что задал ей подобный вопрос.

А между тем ее слова прозвучали как откровение. Благодаря этому разговору он узнал скрытую от всех тайну Марсии; узнал, почему она до такой степени предубеждена против брака по соглашению и против любых других браков, заключенных не по любви.

Словно прочитав его мысли, Марсия посмотрела ему в глаза.

— Вы ведь никому не расскажете того, что сейчас услышали от меня?

— Вы можете довериться мне, — ответил герцог. — И, если это вас интересует, я тоже был довольно одинок в детстве.