Рожденные Смершем - [31]

— Так точно! За исключением нескольких человек. Отсутствуют по уважительной причине.

— С оперсостава и начнем, а потом уже бумаги.

— Все ждут в «Ленинской комнате».

— Проводи, ты же тут хозяин! — предложил Селивановский. По пути он внимательно смотрел по сторонам, и его взгляд теплел. От людей, вырвавшихся из «крымской мясорубки», ожидать, что они за несколько дней наведут порядок, было бы наивно. Тем не менее первые впечатления оказались положительными, в кабинетах, где двери были приоткрыты, поддерживалась рабочая обстановка, перед входом в секретариат на стене весел плакат, призывавший к бдительности.

— Вижу, что уже обжились, Александр Тихонович. Молодцы! — отметил Селивановский.

— После того, через что пришлось пройти в Крыму, люди соскучились по нормальной обстановке, — в голосе Никифорова появились бодрые нотки, шагнув вперед, он открыл дверь в «Ленинскую комнату».

— Товарищи офицеры! — команда Ивашутина подняла на ноги оперсостав.

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался Селивановский, стены дрогнули от дружного ответа, и разрешил: — Прошу садиться.

В зале на какое-то время воцарилась гулкая тишина. Десятки у кого настороженных, у кого любопытных взглядов сошлись на новом начальнике. Всем своим видом: богатырской фигурой, пышными волнистыми волосами и открытым с лукавинкой лицом он мало походил на забронзовевших начальников. Это отражалась в его глазах, в них не было стального блеска, в них отражалось безмятежное спокойствие. Оно передалось окружающим, и общий вздох облегчения прозвучал в «Ленинской комнате». Такая реакция зала не укрылась от Селивановского. Он прошелся взглядам по лицам, задержал на Козаченко с Ивановым, улыбнулся каким-то своим мыслям, и объявил:

— С этого дня, товарищи, нам предстоит совместная напряженная работа! В ней не должно быть места расхлябанности и разгильдяйства! Я могу понять ошибки, они неизбежны в работе, в том числе и такой, как наша. Но… — Селивановский сделал многозначительную паузу, и в его голосе зазвучал метал: — Я не прощу глупости и трусости! Это должно быть ясно всем!

— Так точно! Здесь, Николай Николаевич, находятся те, кто прошел через испытания Крыма и не дрогнул. Они не дрогнут и сейчас! — заверил Никифоров.

Селивановский кивнул и продолжил:

— Вы профессионалы, а значит, понимаете, агентура — это наше главное оружие. Поэтому основное внимание сосредоточить на работе с ней. Да, вы понесли большие потери на данном важнейшем участке…

— Извините, Николай Николаевич. Для полной ясности докладываю, при выходе из Крыма мы потеряли более 67 процентов агентуры. В некоторых частях эта цифра достигает почти 80 процентов, — решился перебить Никифоров.

— Понимаю ваше положение, Александр Тихонович, но не принимаю. Обстановка на фронте требует самых энергичных, самых неотложных мер по восстановлению боеспособности агентурного аппарата. Никакие отговорки и ссылки не могут служить оправданием. На этой задаче надо сосредоточить все усилия и в ближайшие десять дней решить ее! — потребовал Селивановский.

В зале послышался ропот. Никифоров приподнялся, на его скулах заиграли желваки и потребовал:

— Тихо! Прекратить разговоры! В зале воцарилась напряженная тишина, и все взгляды сошлись на Селивановском. На его лице не дрогнул ни один мускул, и только промелькнувшая в глазах тень выдала его недовольство. Он не дал ему волю и продолжал говорить прежним ровным тоном.

— Я понимаю вас, товарищи. Вы прошли через тяжкие испытания, вы потеряли друзей. Но этой трагедии могло и не быть. В этом есть и доля нашей вины. Да, да вины контрразведчиков! Мы не смогли вовремя представить командованию своевременной и достоверной информации о противнике. Сейчас войска нашего фронта ведут наступательную операцию. Они остро нуждаются…

Стук в дверь прервал выступление Селивановского. На пороге возник дежурный по отделу и доложил:

— Товарищ старший майор госбезопасности, извините. На связь вышел начальник Особого отдела 6-й армии капитан Рязанцев.

— По какому вопросу? — уточнил Селивановский.

— У него есть срочная и очень важная информация для вас, товарищ старший майор госбезопасности.

— Передайте ему, пусть остается на связи! Я сейчас подойду! — распорядился Селивановский и поспешил закончить совещание.

Отправляясь в кабинет Никифорова, он и не предполагал, что информация Павла Рязанцева была не просто важной, она являлась бесценной и касалась замысла плана «Блау», командования армий «Юг». Ее добыл зафронтовой агент «Гальченко», являвшийся ключевым исполнителем в операции «ЗЮД», разработанной Селивановским и Рязанцевым. Одна стала одной из первых, осуществленных советской военной контрразведкой того периода. Начало ей было положено в тяжелейшем для Красной армии 1941 году.

Заканчивался пятый месяц войны. 27 ноября 1941 года на участке обороны 6-й армии Юго-Западного фронта ненадолго установилось хрупкое затишье. Серая мгла опустилась на передний край. Бойцы и командиры забылись в коротком сне. Бодрствовали только часовые, они вслушивались в обманчивую тишину, чтобы не прозевать вылазку разведывательно-диверсионных групп противника. На этот раз ночь прошла спокойно. Алая полоска зари прорезала чернильный небосклон на востоке. Занялся хмурый рассвет, и тут в тылу гитлеровцев вспыхнула беспорядочная стрельба. Прошло несколько минут, и из тумана, подобно призракам, возникли размытые силуэты. Заросшие, изможденные лица, истрепанное обмундирование и трофейное оружие говорили сами за себя — это были окруженцы.