Рожденные Смершем - [13]

[13].

Не понимала того, что в те дни происходило на западных рубежах СССР не только Антонина Григорьевна. Ни она, ни директор лагеря, ни 1-й секретарь обкома комсомола и партии еще не осознавали, что на их землю пришла страшная беда, что она несет им немыслимые страдания и чудовищные потери.

Шли дни, недели, и от этой иллюзии вскоре не осталось и следа. С фронта приходили все более тревожные сводки. Почтальоны, ставшие предвестниками страшной беды, принесли в семьи первые «похоронки». Траурная черная вуаль покрыла поседевшие головы матерей и жен. Суровое эхо войны докатилось и до Крыма. Опустели санатории, дома отдыха. 20 июля закрылся пионерский лагерь, где работала Антонина. В те июльские дни к военкоматам выстроились длинные очереди добровольцев, в их числе находилась и она.

Военный комиссар, выслушав Антонину, предложил обратиться обком комсомола. Она последовала его совету.

«…секретарь обкома комсомола Усманова объяснила, что на базе стрелковой дивизии, которая дислоцировалась в городе, формируется 51-я отдельная армия. При армии в военное время положена по штату полевая почта для обработки солдатских писем. Кроме полевой почты была создана военная цензура, в составе ОО НКВД 51-й армии. Создана она была из комсомолок города, где нам и предстояло служить. Оформили нас не через военкомат, а через НКВД — нам и предстояло служить. Так я оказалась на службе в военной цензуре 51-й армии. В наши обязанности входило прочитывать все письма, которые из действующей армии отправлялись в тыл<…>»[14].

Так вспоминала об этом поворотном в ее жизни моменте Антонина.

В тот день ее гражданская жизнь закончилась и началась военная служба, и не просто служба. Ей вместе с сослуживцами, 25 девушками, предстояло не только упреждать разглашение военнослужащими секретных и не подлежащих оглашению сведений, но и отслеживать состояние духа войск. Они должны были анализировать письма на предмет оценки настроений военнослужащих, готовить аналитические справки и представлять их в отделы военной контрразведки.

Прежде чем допустить к работе на пункте ПК, Антонину вызвали в Особый отдел 51-й Отдельной армии, в те дни формировавшейся на территории Крыма. О том, насколько было важно то, чем ей предстояло заниматься, говорил тот факт, что собеседование-проверку вел сам начальник отдела полковник Пименов.

Под его строгим взглядом Антонина не знала, куда девать руки, и нервно теребила носовой платок. Хрупкая, невысокого росточка, походившая на подростка, она напоминала Пименову дочь.

«Почти как моя Аннушка. Тебе бы, Тоня, еще в куклы играть, а ты собралась на фронт! Проклятая война! Чтоб ты сдох, сволочь Гитлер!» — с ожесточением подумал Пименов, порывистым движением смахнул пачку папирос «Казбек» в ящик стола и обратился к Хрипливой.

— Значит, Антонина, желаешь служить?

— Так точно, товарищ полковник! — звенящим от напряжения голосом ответила она и вытянулась в струнку.

— А если прямо сейчас придется отправиться на фронт?

— Я… я готова, товарищ полковник!

— А там не играют в войнушку, там по-настоящему убивают. Как, не побоишься?

— Нет, товарищ полковник.

— Ишь ты какая, — горькая улыбка искривила губы Пименова. Покачав головой, он поинтересовался:

— Стрелять-то хоть умеешь?

— Да! Да! У меня есть даже значок «Ворошиловский стрелок», — выпалила Антонина.

— А стреляла где, в тире?

Яркий румянец окрасил щеки девушки, смущаясь, она призналась:

— Да, в тире. Но я, товарищ полковник, быстро…

— Погоди! Погоди! — остановил Пименов и, заглядывая Антонине в глаза, спросил:

— Ты хоть понимаешь, что война не тир?

— Понимаю! Понимаю, товарищ полковник! Если потребуется, я готова отдать жизнь за нашу советскую родину, за дело товарища Сталина — Ленина! Честное комсомольское!

Пименов задержал взгляд на девушке. Ее лицо горело пунцовым румянцем, глаза лихорадочно блестели, пальцы сжимались в кулачки. Она была искренна в своем порыве, и у него не возникало сомнений в том, что в час испытаний Антонина не дрогнет и мужественно исполнит свой долг.

«Долг?! Наивная, ты хоть представляешь, что это такое для военного человека?.. Ты не принадлежишь самой себе. Твою жизнь и смерть определяют приказы. Яркая, красивая смерть существует только на экране. Война — это страдания и боль. Война — это потеря близких тебе людей. Война — это голод, холод и вши. Война — это постоянный страх смерти. Шальная пуля, случайный осколок могут оборвать твою жизнь. Но у тебя и у меня нет другого выбора, как только сражаться с вероломным врагом, победить его или умереть! Иного нам не дано», — заключил Пименов и снова обратился к Хрипливой.

— Тоня, тебе предстоит не просто служба, а особая служба, на особом участке.

— Я готова! А что это за участок? — загорелась она.

— Пункт перлюстрации писем военнослужащих нашей армии.

— Чт-о?! Мне читать чужие письма?

— И не только это.

— Но это же… — у Антонины не нашлось больше слов.

— Это необходимо и очень важно! Представь на минуту, что какой-то красноармеец или даже офицер допустит разглашение секретных сведений о нашем наступлении. Письмо попадает к врагу, и тогда…

— Оно… оно сорвется! — выпалила Антонина.