Рожденные Смершем - [12]

Потеряв командира, пограничники не дрогнули и продолжали сражаться до 3 июля. За это время они отразили 58 атак противника и не уступили ни пяди своей земли, когда, наконец, поступил приказ занять новый рубеж обороны. Покидая заставу, «алексеевцы» посчитали это решение командования 97-го Черновицкого погранотряда тактическим маневром. Они все еще надеялись, что вот-вот ударит Красная армия, уничтожит врага, и они вернутся обратно. Ни Базылев, ни Иванов, ни их боевые товарищи еще не знали, что пять дней назад пала столица Белоруссии — Минск. В те роковые июльские дни 1941 года никому из них даже в самом чудовищном сне не могло присниться, что фашисты будут стоять под Москвой, что прорвутся к берегам Волги и стиснут в кольце блокады Ленинград, что война продлится бесконечных 1418 дней и ночей, что за будущую Победу придется заплатить страшную цену, отдать жизни 27 миллионов человек.

Тем более такое не могли представить сугубо гражданские лица. У подавляющего большинства из них не возникало сомнений, что в течение нескольких недель «…несокрушимая и легендарная, в боях познавшая радость побед» Красная армия остановит, а затем наголову разобьет вероломного агрессора. Они все еще продолжали жить представлениями о мирной жизни и строить планы на будущее.

В Крыму в самом разгаре был курортный сезон. Ежедневно на симферопольский железнодорожный вокзал пребывали сотни поездов со счастливыми отпускниками. Жизнерадостная людская река выплескивалась на привокзальную площадь и растекалась по автобусам. Бесконечные вереницы ЗИС-11, ЗИС-16 и дедушек советского автопрома АМОФ15 тянулись к Крымскому побережью, пенившемуся жемчужной нитью у подножия живописных гор. Ласковая черноморская волна, шурша галькой, о чем-то перешептывалась с берегом. Сотни катеров и весельных лодок морщили зеркальную морскую гладь. В пионерских лагерях, домах отдыха и санаториях негде было упасть яблоку. С наступлением вечера на танцплощадках по-прежнему гремела музыка, а празднично одетая публика самозабвенно отдавалась фокстроту и новому модному танцу — тустепу. В летних кинотеатрах, где шел знаменитый фильм «Трактористы», все еще звучали шутки и задорный смех зрителей.

Герои фильма, неунывающие, веселые парни — трактористы, пересев на танки, играючи громили японских самураев, а в перерывах между боями развлекали песнями местных девчат. Их мелодии и слова, полные жизни и оптимизма, не могли оставить равнодушными зрителей. Они дружно подпевали киношным героям.

«…Мчались танки, ветер подымая,

Наступала грозная броня.

И летели наземь самураи

Под напором стали и огня…»

Ни у кого из них не возникало сомнений в том, что в ближайшее время Красная армия под руководством великого и мудрого товарища Сталина так же легко, как и самураев, разобьет наголову орду фашистов. Эту иллюзию мирной жизни несколько портили серые туши аэростатов, нависавшие над военно-морскими базами в Севастополе и Балаклее.

Такими же ощущениями жили Антонина Хрипливая — пионервожатая 1-го отряда и ее ребята из летнего лагеря, располагавшегося в одном из самых живописных мест в поселке Кокозы вблизи Алушты. Несмотря на то что уже заканчивалась вторая неделя войны, в распорядке дня лагеря ничего не менялось. Разве что в последнее время для ребят самой увлекательной игрой стал поиск «немецких шпионов и террористов». Поэтому сообщение директора лагеря о высадке немецкого парашютного десанта в окрестном лесу не вызвало страха ни у вожатых, ни у ребят. Они рвались отправиться на их поиски, но приближалась ночь, и им пришлось ждать наступления рассвета. Многие не могли уснуть, буйная детская фантазия рисовала в воображении героические сцены предстоящего подвига, и никто не отдавал себе отчета в том, что детские игры закончились.

Об этом наивном представлении о войне позже так вспоминала Антонина Григорьевна:

«…началась война. Радио у нас не было. Мама пошла на базар и примчалась, ничего не купив, с сообщением, что началась война. Бомбили Севастополь, а это 140 км от Симферополя. Утром 23 июня я пришла в горком комсомола. В связи с воздушными тревогами начались ночные дежурства, а в начале июля меня посылают в городской пионерский лагерь в поселок Кокозы в районе Алушты пионервожатой 1-го отряда вместо парня, ушедшего на фронт. Ребята были взрослые, даже перешедшие в 10-й класс.

И вот однажды вечером директор лагеря собрал в столовой всех пионервожатых и 1-й отряд, весь работающий персонал и объявил, что поступило сообщение о том, что в лесу высадился немецкий десант и утром на рассвете нам надо прочесать лес. Просидели под столовой всю ночь, это было романтично, опасности мы не понимали, спать от волнения не могли.

На юге светает очень рано — в 4 часа, разбившись на группы по 4–5 человек с одним взрослым, мы пошли искать немецких парашютистов… обошли все в округе, никого мы не нашли, вернулись в лагерь. А потом поступило сообщение, что десантников поймали где-то ближе к Ялте.

Тогда я не придала особого значения этой операции, и только когда вышел фильм «А зори здесь тихие», я поняла, что могло быть, если бы мы наткнулись на немцев. Конечно, ни лагерное начальство, ни городские власти, давая команду на проческу леса, не понимали еще, кто такие немцы-фашисты, пришедшие на нашу землю с войной»