Рожденные лихорадкой - [75]

Обнаженная женщина. Стояк.

Она открывает рот… и весь этот бред-собачий-твою-ж-хренову-мать снова слетает с ее губ:

— Лор, мне может понадобиться твоя помощь. Я могу передумать, и если это случится, то мне нужно, чтобы ты мне отказал.

Я прекращаю делать то, что делаю, хватаю ее за волосы, поворачиваю ее голову к себе и пристально смотрю на нее.

— То есть ты хочешь сказать, что если ты придешь ко мне снова и попросишь, чтобы я тебя трахнул, то я должен буду тебе отказать, я правильно понял? Мне сложно вникнуть во все эти тонкости.

Она вся такая чертовски сексуальная, раскрасневшаяся и потная, с затуманенным взглядом и типа задыхающаяся, кивает и выдыхает:

— Именно так.

Я отпускаю ее голову и возобновляю то, чем был занят до этого. То, чем я, смею заметить, она чертовски наслаждается.

Обдумав все это, я пришел к выводу, что вообще не понимаю брюнеток. Потому я их и избегаю. Никогда не слышал, чтобы блондинка выдавала такую выносящую мозг фигню.

Женщина, сосущая с неугомонностью и эффективностью вакуумного пылесоса, мало того, что не хочет хотеть меня, так при этом еще и ожидает, что я помогу ей быть сильной и воздержаться от перепихона со мной, когда сам я от этого перепихона определенно балдею.

Женщины.

И кому пришла в голову блестящая идея создавать их?

Совсем неудивительно, что нас выдворили из проклятого Рая.

После нескольких дней рядом с Евой, Адам уже не мог здраво рассуждать.

* * *

Я обнаружил Джо в коридоре, ведущим к помещениям обслуживающего персонала. Ее глаза вспыхнули, и она стала отступать, когда заметила мое приближение, швырнув в меня поднос с грязными стаканами, как будто что-то настолько крошечное способно помешать мне взять то, что я хочу.

Я не строю из себя пещерного человека. Потому что с брюнетками это не работает. Поэтому я ненавижу их. С ними приходится потрудиться.

— Ты говорила, что у тебя проблемы с памятью, — говорю я.

Она с опаской смотрит на меня.

— Ты имеешь ввиду мой дар ши-видящей?

— Ясное дело, детка. Ты не можешь упорядочить ее. Ты застряла по уши в умственных детритах.

Она как-то странно смотрит на меня, когда я использую слово «детриты», как будто считает, что кроме букваря я ничего не читал. Ну что ж, продолжай так думать, детка. Лор же сродни тупой блондинке. Да я взорву ее находящийся в беспорядке ум, и когда закончу, быть может, там будет настолько просторно, что она сможет, наконец, осознать, что когда ты хочешь трахаться — нужно трахаться.

— Уроки начинаются сегодня. После окончания твоей смены.

— Я не собираюсь заниматься сексом…

— Разумеется, собираешься. Ты будешь трахаться со мной каждый раз, когда я буду преподавать тебе урок. Никакой халявы. И когда я с тобой закончу, ты станешь чертовски гениальной. И вот тогда, быть может, я больше не захочу тебя трахать.

Она с недоверием смотрит на меня.

— И как ты собираешься помочь мне упорядочить то, что находится у меня в голове?

— Локусы — от латинского «места». Мнемонические приспособления для управления памятью. Симонид, Цицерон, Квинтиллиан — все они использовали их. Я собираюсь научить тебя, как построить дворец памяти.

— Почему я никогда раньше не слышала о них? — с подозрением спрашивает она.

— Скорее всего, ты просто не можешь отрыть эту информацию в своем беспорядке. В том беспорядке, из которого возникла мысль о том, что ты не хочешь меня хотеть.

— Хороший человек просто предложил бы обучить меня и не стал бы выторговывать сексуальные услуги.

— Ага. Хороший человек так бы и поступил. И я не сказал бы, что ты оказываешь мне услугу. Я бы сказал, это чертовски выгодная сделка для нас обоих. Ты получаешь от меня то, что надо тебе, и отдаешь мне то, что нужно мне. И я очень надеюсь, мы настолько друг другу осточертеем, когда закончим, что в итоге просто видеть друг друга не сможем.

Она прищуривается, и я могу поклясться, что идея ее заинтересовала. Боже, да она даже меня заинтересовала. Чем быстрее я смогу исключить ее из своего мира, тем быстрее моя жизнь снова станет простой.

— Откуда тебе известно о таких вещах?

— Дорогуша, если прожить так долго, как живу я, не имея при этом файловой системы, то можно оказаться в жопе. Кроме того, — я посылаю ей хищную ухмылку, — мне был нужен эффективный способ вести учет всем своим девочкам, юбочкам и малышкам в течение всех этих тысячелетий. Каждый трах. Все здесь. Каждая чертова деталь.

Она как-то странно смотрит на меня, и я понимаю: «Чёрт, походу Риодан не слишком с ней откровенничал». Но затем она улыбается, а я вздыхаю с облегчением.

— Тысячелетий? — она смеется и говорит: — Ну да, конечно. А затем она краснеет и добавляет: — Я тоже есть в твоем дворце памяти.

Есть, и в настоящий момент именно эти воспоминания мне больше всего хотелось выбросить в мусорную корзину.

— Каждый раз, когда ты кончаешь. Запах. Вкус. Звук. Так ты согласна или нет?

— Я попробую один раз, — отвечает она. — И если решу, что ты сможешь меня чему-то научить, то мы продолжим.

Ох, дорогуша, как по мне, так мы определенно продолжим.

* * *

Я начинаю с простого. Рассказываю ей о лондонских извозчиках и о проверке Знаний, которую они должны были пройти. Самое главное в усвоении любого вопроса — понять, как всё работает, какой у него механизм.