Рождение шестого океана - [2]
Затем предоставили слово сирене. Она завыла тревожно, с надрывом, и поле опустело, будто сирена вымела его. Вспыхнул огонь, заметный даже при дневном свете. Одна ракета вздрогнула, как бы приготовилась к прыжку. И вдруг вы увидели, что она уже в воздухе, стоит на растущем огненном столбе. На миг громоздкое сооружение величиной с восьмиэтажный дом повисло над землей. Поползла по траве длинная тень, похожая на меч. Ракета съеживалась. Башня превратилась в сверло, в карандаш, в иглу.
И – нет ее, прошила насквозь тучки, ушла в заоблачный мир... А вслед за ней на огненном столбе уже возносилась вторая ракета...
На экран вернулась женщина-диктор.
— После небольшого перерыва, – сказала она, – слушайте первое действие оперы «Русалка», которую мы транслируем из филиала Государственного Академического Большого театра. Продолжение внестудийной передачи с аэродрома о кругосветном полете – прибытие ионопланов – мы покажем вам в антракте между первым и вторым действиями.
И зеленое поле сменилось занавесом, а затем сценой с фанерными деревьями, среди которых расхаживал бас в лаптях, возмущаясь тем, что ему нужно твердить одно «и то же «сто раз, сто раз, сто-о-о раз!»
Никогда еще не бывало, у него столько невнимательных слушателей. Телезрители – особенно юные техники – с нетерпением ожидали антракта.
— И долго он будет твердить одно и то же? Когда же кончится действие?
— Ну дайте дослушать! – возмущались музыкальные сестры юных техников. – Действие кончится, когда он сойдет с ума.
— И скоро он сойдет с ума?
Наконец, вывернув руки наподобие крыльев, бас рванулся, чтобы спрыгнуть за сцену. Хористы подхватили его, занавес сдвинулся.
А вы все сидели, не шелохнувшись, и глядела на неподвижные тяжелые складки.
Занавес показывали необычно долго. Потом кто-то невидимый вздохнул: «Ничего не поделаешь, выходите!» И хозяйка вечернего отдыха вновь появилась перед вами:
— Товарищи телезрители! Продолжение внестудийной передачи с аэродрома отменяется по техническим причинам. О кругосветном полете мы сообщим в последних известиях. А сейчас, перед вторым действием оперы, смотрите научно-популярный фильм «Строение электрона».
Она замолкла. На ее лице на этот раз не - было обычной приветливой улыбки.
А что такое – технические причины? Не означает ли это аварию?
Провожающие, они же встречающие, находились все это время на краю аэродрома, в специальном наблюдательном пункте. На плоской крыше здания располагались телескопы, радиолокаторы, антенны радиосвязи и телевидения, а внизу, в закрытом помещении, – радиотелефонная станция.
Проводив глазами стальную иглу, корреспонденты кинулись в телефонные будки и начали скороговоркой излагать свои впечатления кто по-английски, кто по-китайски, по-чешски, по- арабски – каждый на своем языке.
— Товарищ Ахтубин, – сказал один из телефонистов,– вас три раза вызывал Джанджаристан от имени профессора Дасья.
— Еще бы они не спрашивали, – загадочно улыбнулся Ахтубин.
Телефонист, впрочем, не знал, почему Джанджаристан должен больше других интересоваться полетом. Ионопланы летели на юго-восток – над Казахстаном, Китаем, Индонезией. Джанджаристан оставался в стороне.
— Будете говорить? – спросил телефонист Ахтубина.
— Сейчас мы включим трансляцию, – вмешался полковник Рокотов. – Пусть слушают все желающие.
И через минуту голос Валентина Новикова загрохотал в репродукторе: «Высота 80 километров. Вошли в желанную ионосферу. Небо черное, звездное. Солнце быстро катится вниз. Тропосфера стала розовой. Розовое море под черным небом – таковы ландшафты ионосферы. За сгоревшим болидом тянется розовый хвост. Вокруг огненные нити. Это метеорные следы в натуральную величину. Дождь метеоров...»
Сергей докладывал суше: «Высота такая-то. Материальная часть в порядке. Настроение бодрое».
Но передача была слышна все хуже и хуже. К словам ионосфера добавляла ухарский свист,
щелканье, клекот, хрип. Голоса Новиковых слабели и наконец исчезли в вое помех.
— В чем дело? –строго спросил Рокотов.
— Разряды оплошные, – оправдывался радист. – Наши уже в глубине ионосферы.
— А локаторы следят за ракетами?
— И локаторы потеряли из виду. Ионопланы давно за горизонтом.
— Хорошо, я свяжусь с Уралом по телефону.
На стене висела схема маршрута. Два полушария пересекла волнообразная линия. По ней – от Москвы к Москве – полз алый огонек. Скорость полета была так велика, что перемещение огонька можно было заметить на глаз. Рокотов, поглядывая на схему, вызывал все новые города. Только что он говорил с Магнитогорском. Минуту спустя звонит в Акмолинск. Еще минута – и Акмолинск позади.. Полковник требует Караганду, затем Алма-Ату, а там китайский город Дихуа – ракеты уже за рубежом.
Сведения поступали скудные. За ионопланами трудно было уследить. За Уралом они догнали вечер и, выключив двигатели, сами стали невидимыми. Шли ионопланы на огромной высоте, небосвод пересекали минуты за четыре, так что и локатор не всегда успевал их найти.
Магнитогорск будто бы видел ионопланы в телескоп. Караганда, кажется, засекла их локатором. Впрочем, шел настоящий дождь метеоров, и весь экран локатора был в пятнах. А в Китае будто бы слышали по радио слова: «Валентин, Валентин, почему не отвечаешь, Валентин?»
