Рождение Римской империи - [18]
Неудачи 66, 65 и, наконец, 64 года, когда консулом на 63 год избран был опять-таки не Катилина, а Цицерон, причем коллегой его сделался Антоний, готовый служить кому угодно, заставили Красса и Цезаря выступить уже в этом году с полным арсеналом своих мероприятий, не дожидаясь, когда у власти окажется их сторонник. Возвращение Помпея предстояло в ближайшем будущем, и медлить было нельзя. Опубликованием своих предложений они надеялись, даже в случае их провала, создать себе сильные кадры сторонников. Одновременно они пытались провести Катилину в консулы хотя бы 62 года.
Предложения, инспирированные Цезарем, но проводимые трибунами, шли по обычному пути демократических демагогов. Центром их были, конечно, закон об уничтожении долговых обязательств и широко задуманный аграрный закон. Основной особенностью нового аграрного закона (очень широкого диапазона) было то, что вся власть для осуществления проекта должна была принадлежать комиссии десяти с почти неограниченными полномочиями. Эта комиссия должна была определить, что является государственной собственностью, продавать земли по своему усмотрению и решать дела в последней инстанции на основании широчайших исполнительных полномочий. Создавалась, таким образом, диктатура десяти в противовес грозившей диктатуре Помпея, не входившего в состав коллегии.
Несочувствие италийского населения и сулловых ветеранов погубило проект. Цицерону (не без труда) удалось при дружной поддержке сената провалить его. Провалилась и кандидатура Катилины. Но цель Цезаря до известной степени была достигнута. Факел был брошен, лозунги борьбы даны, вожди указаны. Выступление против них Помпея было несомненно, и материал для оппозиции против него готов. Рассчитывал, вероятно, Цезарь и на то, что Катилина, для которого возвращение Помпея с войском было концом всех его надежд (на роспуск войска Помпеем по возвращении никто серьезно не надеялся), не сдастся и постарается путем переворота добиться своего. Каков бы ни был исход этого переворота, он был на руку Цезарю.
Цезарь не ошибся. Катилина готов был пойти на крайние меры. Немедленно после провала он нажал на все пружины. В Этрурии, в Фезулах его агент Гай Манлий[112] уже давно вооружал сулловых ветеранов, успевших прожить свои наделы и искавших новых возможностей, боявшихся, вместе с тем, в ветеранах Помпея найти себе серьезных конкурентов. К ним он присоединил всех недовольных и обездоленных, которых немало было в Италии.
Действия в Этрурии должны были быть скомбинированы с выступлением самого Катилины и его сторонников в Риме. Они должны были убить консулов, зажечь Рим в нескольких местах, погромом и грабежом запугать население и захватить власть вооруженной силой.
Борьба с заговорщиками была чрезвычайно трудна. Организованной воинской силы в Италии не было, обычные полномочия консулов были ничтожны, доказательства существования казавшегося фантастическим плана собрать было чрезвычайно трудно, ждать же его осуществления было невозможно: подавить заговорщиков post factum[113] было бы некогда и некем.
Заговорщиков погубили их собственное легкомыслие, самоуверенность и болтливость, а также энергия и предусмотрительность Цицерона. Первым успехом Цицерона было то, что, опираясь на полученные им сведения, он сумел вынудить Катилину к полупризнанию и заставить его открыто присоединиться к повстанцам в Этрурии. Ему удалось затем предотвратить покушение на его, Цицерона, жизнь и добыть, опираясь на полученные от сената экстраординарные полномочия, убедительные, хотя и не несомненные, доказательства существования заговора в Риме и после отъезда Катилины.
На основании этих доказательств сенат, не имея формально на то права, уполномочил консула покончить с заговорщиками до суда и без суда, чем, конечно, дал в будущем сильнейшее оружие в руки тех, кто пожелал бы использовать этот печальный факт для борьбы с сенатом и одним из сильнейших и талантливейших защитников Помпея и его политики — Цицероном. Для понимания настроения, царившего в Риме в эту печальную осень, надо принять во внимание, что все этапы этого дела проходили при почти полной гласности. Дело это дебатировалось неоднократно, и в сенате, и на форуме. В промежутках же между этими дебатами Рим полон был тревожными и зловещими слухами.
