Рождение - [181]

— Отлично! Это крайне упростит мою работу! — обрадованно потёр ладони Соул. В нём проснулся свойственный ему профессиональный азарт, благодаря которому практически и не спал последние сутки, а ведь до сих пор не использовал никаких активизирующих составов или психических техник, базирующихся на самовнушении (познакомился с ними уже очень много лет назад, потому и ухитрялся иногда заниматься своими обязанностями сразу после ожесточённого боя без каких бы то ни было сбоев).

— Они не в шутку называют Вас врачевателем, надо же… — отметила гостья, наблюдая, с каким увлечением он разбирает приобретения.

— Что? — недоумевающе оглянулся человек к молодой женщине, попытался понять ход рассуждений, однако скрывать ничего гостья не собирается.

— Врачеватель — григстанская специальность. В человеческой среде их нет, равно как и нет информации о запрошенных снадобьях. Ваши знания во много раз превосходят известные лекарям в деревнях. Впрочем, вероятно, и ограничения цивилизации Вам неведомы, — спокойное разъяснение словно бы поставило точку в разговоре. Констатировала собственную высокую оценку профессионализма, попрощалась и поспешила удалиться, бросив напоследок мягкую улыбку мальчику. Юноша расторопно поставил опекуну тарелку с едой: в пылу работы тот снова забыл о завтраке.

— Спасибо! Я опять вынуждаю тебя себя кормить? Нехорошо это… Я должен следить за твоим питанием, а не наоборот, — ласково потрепал по плечу сына воин и тяжело вздохнул: — Придётся выполнить твои рекомендации! Сам перекусить не забыл? И малышке дать чего-нибудь надо. Извини, что взваливаю на тебя, однако с каждой минутой больных всё больше.

Кири отрицательно закрутил головой и постарался жестами выразить, насколько всем доволен, на что Соул лишь усмехнулся, погладив белобрысого отрока:

— Мда… После того, как ты прежде жил, и впрямь, наверное, очень легко… А ты и не представляешь, насколько мне помогаешь! Правда, малец! Ешь давай! Одному мне не интересно!

Здорово, всё-таки, вот так вот видеть искреннее тепло во взгляде подростка. Будучи ярым холостяком по своей сути, и предположить никогда не смел о существовании у себя в душе укромного пустующего уголка, где обитало желание обретения семьи.

* * *

Тиннарис устало встал и наклонился над дремлющим Осилзским. Ланакэн заёрзал, дыхание участилось в борьбе с кошмарным сном, ощупал себе живот, расслабился и прошептал:

— Сейчас встану, Силион. Что там срочное?

— Это не совсем Силион, — хмыкнул Гаур, отстраняясь. Сам всегда спит, словно младенец, хоть и чутко.

— Мда… Схожего мало. Она так будить не рискует обычно, — усмехнулся наследник Аюту, окончательно проснувшись. К его крайнему удовольствию, о пациенте складывается впечатление уже вполне бодрого и с прояснившимся рассудком.

— Ты легко встаёшь. Это я обычно бью до того, как мысли собираю воедино. Привык спать один, — отмахнулся Тиннарис.

— А… Ты ж вроде женат был… Или нет?

— Я сейчас женат. Но… Григстаны пришли буквально через пару месяцев после того, как мы поженились… Я не видел её больше. Остальное время я всегда просыпался один, — угрюмо проворчал собеседник, стягивая влажную рубашку с тела. Даже в настолько слабом освещении заметно, насколько много рубцов у него на теле. Судьба охотника далась отнюдь не легко. Будучи иногда откровенно безрассудным от предопределённости своего пути, уже давно не стремится уцелеть — лишь выжить.

— Да… Не зря тебя они так прозвали… Знаешь, тебя прозвали там Беловолосым Крушителем. Они ж имени не знали! Вот уж точно — крушить у тебя в крови, — ухмыльнулся Ланакэн, потягиваясь.

— Не смешно, — довольно осклабился Гаур. Кажется, кличка его изрядно порадовала.

— Я могу пойти отдохнуть нормально? Ты мне даже одеяла не дал, жадина! — заметил герцог, потирая затёкшие плечи. Спать в настолько неудобной позе всё-таки неприятно.

— А… Что я делал? Я… натворил что-то? — неожиданно хмуро спросил больной, морща лоб в попытке вспомнить.

— С чего эдакие выводы?

— Оружие отобрали. Я без него словно нагой. Непривычно очень.

— Ты не помнишь? Сам отдал его Соулу!

— Я?! Да быть такого не может! — подобное и заподозрить не выходило.

— Ну, вначале хотел на нас напасть, потом взял себя в руки и велел спрятать оружие от тебя. Совсем ничего не помнишь?!

— У меня в этом плане голова слабая… Я и пить не могу, и от лихорадки сразу сваливаюсь в бред. Только мутные видения.

— Я как-то даже рад, — признался Осилзский. Давешние излияния убийцы из Шукрских болот навряд ли могут поспособствовать улучшению их весьма натянутых взаимоотношений.

— То есть? — насторожился соратник, обтиравшийся влажным полотном, исполнявшим роль полотенца.

— Ничего особого, но тебя бы смутило, если б ты вспомнил свои речи. Не волнуйся. Кроме меня, свидетелей не было. А я, считай, забыл. Нормально? — Ланакэн исподлобья наблюдал за ним. Тяжело сглотнув, Крушитель постарался сосредоточиться, тень подозрения мелькнула, наполнив на мгновение тревогой. Но уверенности нет, а потому нехотя угомонился. Натянул кожаную рубашку без рукавов с хитиновыми вставками на груди, застегнулся до горла, словно собирается идти в бой. Отработанным долгими годами риска движением проверил ножны и покривился от их пустоты. Однако нежданно-негаданно обнаружилось: в углу валяется припасённый небольшой прямой клинок, непривычный в руках Тиннариса. На сей раз он сунул именно его за пояс и неловко хохотнул. В Убежище можно и без оружия ходить, но после обучения у отца это вошло в привычку, как одевать одежду или обувь.