Рождение психоаналитика. От Месмера до Фрейда - [60]
Конечно, случай Анны О. должен был взволновать Фрейда и побудить его к размышлениям о роли врача по отношению к больной. Однако мы думаем, что на самом деле идея трансфера возникла в уме Фрейда лишь тогда, когда с ним самим произошло нечто подобное, когда из наблюдателя ситуации он превратился в ее участника. Ибо если, как полагает Сас, трансфер должен защищать врача от исходящей от пациента «эротической угрозы», то возможно, что Фрейд «изобрел» его в ситуации, где он был затронут лично.
Ясно, что при отсутствии точных биографических данных любое объяснение приобретает характер гипотезы. Строя нашу гипотезу на основе пережитого Фрейдом опыта, мы надеемся все же, что она находится в русле психоаналитической эпистемологии. И разве знаменитый сон Фрейда памятного 24 июля 1895 года об «инъекции Ирме» не утвердил его в мысли, что сновидение есть реализация скрытого желания?
Хотя Фрейд открыл трансфер в ходе практического применения гипноза, он все же решил вскоре отказаться от него. Трансфер как самая надежная защита врача должен был его успокоить (если только у Фрейда не сохранилось бессознательное опасение: быть может, любовь гипнотизируемого к гипнотизеру возникает не только в результате трансфера?)[130]. К тому же трансфер в глазах Фрейда представлял собой препятствие для лечения, сопротивление процессу восстановления в памяти прошлого опыта, как он сам указывал в 1895 году в «Очерках истерии». Отсюда и решение Фрейда отказаться от гипноза. Но, перейдя к новой методике, он почти сразу открыл трансфер. Открытие удивило Фрейда, но он сумел превратить препятствие в полезное орудие: анализ сопротивлений и трансфера стал, как известно, главным элементом психоаналитического лечения.
Если мы считаем, что упомянутый инцидент послужил отправной точкой для открытия трансфера, то мы должны признать, что истолкование этого эпизода ставит немало проблем. Мы уже касались вопроса о чувствах, которые мог питать Фрейд к своей больной. А каковы были ее чувства? Что означал этот эмоциональный порыв, толкнувший ее к врачу? Нет никакой уверенности в том, что чувства, проявленные к Фрейду, не были обращены лично к нему, тем более что применявшиеся им сеансы массажа приводили к тесной физической близости между ним и пациентками. Приемы гипнотизации в то время предполагали более частые непосредственные контакты с больным, чем в современной практике гипноза[131] (уже хотя бы потому, что трансферентные «токи» были тогда еще неизвестны). Нет, следовательно, ничего невозможного в том, что эротизм пациентки Фрейда был вызван непосредственно физическим возбуждением, что вовсе не благодаря гипнозу она достигла состояния регрессии, способствующей возникновению трансферентных чувств.
Нельзя полностью исключить предположение, что именно ошибочное объяснение этого случая и привело Фрейда, как это ни парадоксально, к одному из самых плодотворных его открытий. Но разве не ошибки суждения проложили путь и к другим его открытиям? Разве не излишняя доверчивость по отношению к пациенткам, якобы совращенным их отцами, подтолкнула Фрейда к исследованию психической реальности, к созданию теории детской сексуальности и эдипова комплекса? В истории науки, как мы уже говорили в связи с Шарко, встречается немало примеров подобных «провидческих ошибок»[132].
Эта проблема истолкования наряду с другими проблемами, о которых здесь уже шла речь, вынуждает нас признать, что в теоретическом плане понятие трансфера еще далеко не полностью изучено. Тем не менее оно представляет собой важнейшее операциональное понятие и основу любого лечебного процесса. Существует много других научных понятий, которые, оставаясь теоретически неясными, оказываются бесспорно эффективными при их практическом применении.
В известном докладе Лагаша «Проблема трансфера»>{338} приводится множество различных трактовок этого понятия. Ида Макалпин>{339} показала недостаток наших знаний в этой области. И наконец, в уже упомянутой более поздней статье Саса>{340}, к которой нам еще придется вернуться, дан критический обзор различных определений трансфера.
Мы не собираемся здесь останавливаться на всех нерешенных вопросах и рассматриваем лишь период «возникновения идеи трансфера», когда была известна только его либидинозная форма. В заключение мы хотели бы остановиться на весьма дискуссионном вопросе о природе любви, возникающей на основе трансфера.
Любовь и трансфер
Любовь, возникающая в гипнотическом состоянии, считается типичным примером любви, связанной с трансфером. Между тем фраза Фрейда о «мистическом элементе, скрытом в гипнозе»>{341}, далеко не ясна. Двусмысленно уже само слово «мистический», ибо во французском языке оно имеет религиозную окраску, в немецком же (mystisch) может приобретать также значение (этимологически обоснованное) «таинственный», «загадочный» (в английском переводе mysterious). Можно допустить, что в уме Фрейда сосуществовали оба эти значения, так что, определяя любовь, возникающую при гипнозе в условиях трансфера, словом mystisch он хотел подчеркнуть ее двойственный характер — необычный и возвышенный. Уже в 1921 году он говорил: «Гипнотическое отношение заключается в полном любовном самозабвении, лишенном какого бы то ни было сексуального удовлетворения»
